Ветчина бедняков

Оранжевый арлекин ослеп от электрической лампочки, закрывшей один глаз, и выглядел еще более удрученно. Яркое электричество ночных ламп не шло к нему точно так же, как и дневной свет. Она остановилась на достаточном расстоянии от входа, осматривая нескольких человек, стоявших на ступеньках. До вокзала она доехала на последнем автобусе и теперь печально думала о том, что обратно придется тратиться на машину. На ступеньках клуба стояли молодые люди (от 20 до 23), в кожаных пиджаках, бритые почти нагло, с характерными лицами, четко определяющими вид их работы. Вздрогнув про себя («местная бригада!») она почувствовала, как маленькая частичка ее решимости бесповоротно испарилась. Впрочем, ей было все равно! Внезапно она почувствовала, как что-то кольнуло ее прямо в сердце. Как был жесток и отвратителен этот мир! Как был жесток и злобен, безнадежен и страшен, если убогий картонный паяц над вывеской бандитского притона превращался в самое счастливое воспоминание детства, и ради посещения этого убого пыльного кабака малыши экономили свои копейки на детских школьных завтраках, мечтая о том моменте, когда они переступят этот грязный порог! Это было страшно и отвратительно — детский смысл жизни в детских утренниках, напоминающих пляски на гробе в атмосфере пустых бутылок из — под спиртного, ночного табачного и человеческого гнилья! Как убого и бесповоротно калечил этот грязный взрослый мир податливые детские души, превращая нежных малышей с розовыми пухлыми щеяками в жалкое подобие картонных паяцев, в выцветших от дождя костюмах качающихся на проволоке гнилых ночных кабаков! Ей было страшно. Мелкая, противная дрожь разбегалась по ее телу обжигающими ледяными волнами. Почему происходило так?! Зачем происходило так?! За что?! Электрический свет ночных вывесок и реклам клуба так же, как и оранжевый, ослепиший на один глаз арлекин не давали ответа. Взяв себя в руки, под недоуменными взглядами бригадных она вошла в клуб. Зачем она туда шла? Что хотела найти? На этот вопрос и сама не находила ответа. Просто ей безумно хотелось сделать этот шаг (она чувствовала, что в данный момент он необходим), вот и все. Заплатив вкассу шесть долларов за право входа (это было довольно дорого для маленького провинциального городка) она нос к носу столкнулась с тем самым охранником, с которым беседовала днем, и, не дав ему опомниться. Ослепительно улыбнулась:

— Мне так понравился этот клуб снаружи, что я решила посмотреть, какой он внутри!

Охранник молча, без комментариев, взял ее билет и пропустил внутрь. Раздвинув тяжелые портьеры из нелепого оранжевого бархата, она оказалась в достаточно темном зале, декорированном какими-то абстрактными фигурами среди нелепых тропических пальм вдоль стен. Кое-где висели чучела тропических птиц, и она никак не могла понять, как сочетались тропические птицы с арлекином. Столики и стулья были металлическими, с поверхностями из ядовито — оранжевого пластика, оставлявшего довольно неприятное впечатление. Гремела музыка. Внутри клуба было достаточно много людей. Она успела до начала шоу (шоу начиналось ровно в 10). Официантка усадила ее за какой-то столик, где уже сидели три раскрашенные девицы в модных джинсиках, лет 16, и нелепо хихикали. Девицы замолчали при ее появлении. Было видно, что она не устраивает их точно так же, как и они — ее. Ситуация становилась довольно неприятной. Она встала и пошла к стойке бара. Заказав коктейль с шампанским (который так и назывался — «арлекин») она выложила еще 10 долларов и получила какую-то бурду коричневого цвета с двумя кубиками льда, разноцветным зонтиком и в таком крошечном бокальчике, что его хватило только на 2 глотка. На вкус это пойло оказалось еще отвратительнее, чем на вид (к тому же, явно без шампанского). Неудобно устроившись на высоком табурете, она переключила свое внимание на сцену. На сцене начиналось шоу.

— Скучаешь, детка? — назойливый голос над ухом вырвал из своих мыслей, — надеюсь, за мной?

Она обернулась. Приземистая фигура с гнусаво — назойливым голосом, безликим лицом, в чем-то белом, с супердорогим мобильником, висевшем на тонком кожаном ремешке через всю грудь, со смешным пафосом настоящей консервной банки. Что-то белесое на голове (редкие волосы? Лысина?) — и не разглядеть, что.

— эй, ты случайно не меня ждешь?

Уродливый тип — и морально, и внешне. В его голосе звучало превосходство, словно безнаказанность в своей наглой уверенности в том, что она, эффектная и еще молодая дама со своими прихотями сразу же свалится к его ногам, как множество других. Не в объятия, а именно к ногам, и это чувствовалось в его голосе. Ей стало противно. Ее затошнило внезапно, и остро захотелось вырваться на свежий воздух! Она бы так и поступила, если б не одно обстоятельство. В ее памяти вдруг ясно и отчетливо всплыли лица Стасиков. Лица Стасиков, ходивших в ночной клуб «Арлекин». Она вцепилась в металлический остов табуретки и четким голосом сказала:

— пошел вон!