Ветер Безлюдья

Наш телохранитель лениво шел рядом с нами, высунув язык от жажды и усталости. Дойдя по пути до следующей станции, Гранид забрал у меня рюкзак, который отдала с трепетом, и ушел в магазин, — взять воды и продуктов. Я, пока ждала, выбирала Нюфу репьи из шерсти на лапах. Когда Гранид вернулся, то сразу напоил собаку, — сложил ладони лодочкой, а я налила из бутылки воды.

— Надо будет тебе все в подъезде оставлять, на случай если сам пропаду надолго. Да, Зверь? — Он встряхнул ладони, умыв их остатками воды, и продолжил говорить с собакой: — Сбегал бы к хозяину… Где мотался, бедолага, пока меня не было? Мясо будешь? До дома дотерпишь?

Мне больше ни слова, не замечал, — призрак рядом. В каждом действии чувствовалось — отворачивается, будто совсем не выносит. Шел с опережением, оставляя меня хоть на полшага, но позади. Нес рюкзак на плече, спина деревянная, скулы сведены, взгляд в одну точку — вперед. Гадать глупо. Мало ли что — я причина, или не я, выбрала тишину и мысли о прошлом. Там мне было больше утешения, чем в настоящем. Чем сейчас.

Когда добрались до места, оставалось больше половины времени до второй встречи с Андреем. Гранид загнал Нюфа в квартиру, пока я умывалась от трущобной пыли, разгрузил от еды рюкзак и повесил его на крючок в коридоре. Все-таки я переживала, что он заглянет случайно или не случайно в то отделение, где лежало мое сокровище. Два сокровища — снимок с друзьями и его собственное юное фото из личного дела. Этого не случилось. Я замялась у входа в зал. В гостях все-таки, а Гранид сказал не в мою сторону, а в стену коридора:

— Приготовишь что-нибудь перекусить?

— Чего-чего?

— Я пока Зверю мясо переберу, порежу. А ты сделаешь нам, или устала?

— Нет… не устала. А что ты взял, я даже не в курсе. Что приготовить?

— Все на столе. Смотри сама.

Я прошла мимо него, как мимо инопланетянина — бочком, осторожно, даже присмотрелась — не ерничает ли надо мной? Действительно просит? Кто его подменил за этим порогом?

Плита жуткая, посуды мало, сковородки — почти антиквариат. Глаз сам выцепил и оценил поле боя, и я лишь вздохнула. Не идеальная кухня, но идеальная я. Неужели не приготовлю быстрое, вкусное, и стоящее? Взглянула на продукты.

— Яичные рулеты с сыром и помидорами. Согласен?

— Согласен.

Нет, мне не показалось. Неразборчивое по чувствам подкралось ко мне и угнездилось в груди, свернулось греющим комочком, и осталось насовсем. Странное. Незнакомое, но уютное чувство покоя и тепла. Откуда? С неба свалилось?

Я стояла и выбирала из двух сковородок самую приемлемую. И дальше — проще и обыденней некуда: я ходила по чистому полу кухни разутая, на рубашке закатала рукава, подсобрала волосы. Что-то убрала в холодильник, что-то на стол у мойки, взбила яйца, добавила соль и приправ, натерла сыр, нарезала помидоры, нагрела масло и залила первый тонкий блинчик на сковородку… И странное чувство усилилось, став горячим, как будто напрямую зависело от накала плиты и запахавшего сливочным маслом ужина. Что я делала необычного? Готовила как всегда. Только что не на своей кухне… не у себя… не дома?

Нет, я не в гостях. В трущобах, в старой квартире, на тесной кухне — я дома. Из-за него. Из-за Гранида, сидящего позади меня. Вернись мы с ним в мою ячейку в полихаусе, останься в этой дыре, переберись в дорогие хоромы, любые стены с ним будут домом. А он? Что он? В этот момент Гранид не делал ничего особенного, — отделял мясо от костей, мягко отпихиваясь от голодного пса, который лез мордой на стол. Поставил ему миску у мойки и вымыл руки. Вымыл доску и нож. Убрал запасные порции в холодильник, освободил мойку и спросил:

— С чаем будем?

Просто спросил. Обыденно, как будто это наш стотысячный вечер тут, и крутились мы на этой кухне не один раз, делая каждый свое дело, и всегда здесь пахло горячим ужином, и всегда возилась под ногами собака. Много лет вместе. Много лет вдвоем. Без занудства и привычки, а с простым счастьем жизни.

— С чаем.

— Зеленый был, но кончился. Обычный черный сойдет?

— Сойдет.

Гранид включил электрический чайник, засыпал заварку в заварной, и снова сел позади. А я запнулась в действиях и неуклюже сморщила блинчик, попытавшись завернуть рулетом подплавленную сырную начинку. Пять на тарелке лежали ровные и красивые, а шестой вышел мятым.

— Чуть-чуть осталось.

Седьмой, восьмой, девятый. Я выключила конфорку, отставила сковородку и не успела повернуться, как почувствовала, что Гранид слишком близко. Он подошел со спины и обнял меня за плечи, поцеловав волосы и прижавшись щекой к затылку. Не со страстью, как можно было бы ждать от мужчины, а наоборот — даже робко и осторожно, как обнял бы тот Гранид ту свою Эльсу… Я застыла. Оцепенела от внезапности, и не зная, что сделать. От волнения онемев, я пыталась выговорить храброе «я — она», но вышел дурацкий, жалкий всхлип.

Сбросив его руки, кинулась в коридор и схватила рюкзак…

— Эльса, не убегай! Не выдержал, прости меня! — Гранид подлетел к двери, загородив выход и заговорил еще быстрее: — Ты поймешь, когда меня вспомнишь, дай мне тебе объяснить… только минуту, выслушай!