Ветер и море

– Вы заслуживаете гораздо лучшего, – возразил Мэтт. – И я хотел бы, чтобы вы перестали все время утверждать обратное.

Кортни только улыбалась и поворачивала на ладони кольцо с изумрудом и бриллиантами, наблюдая, как солнечные лучи раскалываются на сотни разноцветных искр.

– Во всяком случае, оно пригодится мне. По крайней мере спасет от попрошайничества на улицах. Оно, возможно, даже оплатит мне дорогу в Америку.

– В Америку? – Ход мыслей Мэтта снова был нарушен. – Вы собираетесь в Америку?

Но Кортни его не слушала; она вглядывалась в даль, в яркую границу моря и неба.

– Так-так! Ваш сержант будет доволен...

– Что? – Мэтт уже хотел обернуться, когда услышал крики с гребня скал и приближающийся топот ног.

– Корабль! – радостно кричал Раунтри, остановившись возле них. Он приложил руку козырьком ко лбу и, прищурившись, смотрел на белое пятно, появившееся на горизонте. – Это один из наших. Могу поспорить на свои нашивки, он один из наших!

Крики и гиканье разнеслись по берегу при этом известии. Сержант снова убежал и приказал приготовить рядом с костром дрова. Он послал людей вернуть группы, отправившиеся на разведку и за продовольствием. Были выставлены дополнительные наблюдатели и призваны те, у кого самое острое зрение, чтобы как можно раньше опознать судно. Через десять минут наблюдения три пары рук сложились рупорами у ртов, которые одновременно прокричали, что узнали американскую канонерку, а один моряк зашел так далеко, что даже подробно описал ее:

– Это «Аргус», сэр! Восемнадцати-пушечный! Под командованием лейтенанта Аллена!

Раунтри из осторожности подождал еще десять минут, а затем распорядился бросать в сигнальный костер все обломки дерева, какие только попадутся под руку. Дюжины угрюмых потных лиц обратились в сторону моря, моряки следили за быстрым продвижением канонерки, которая на всех парусах, похоже, решила пронестись мимо них. Но вдруг раскатилось эхо пушечного выстрела, канонерка резко изменила курс и направилась к берегу, к толпе смеющихся, прыгающих, бурно ликующих людей.

Вслед за Мэтью Кортни направилась туда, где раненые готовились к спасению, и, к собственному удивлению, разделила радостное возбуждение окружавших ее моряков. Однако, опустившись на колени возле Адриана Баллантайна и сжав его ладонь, она почувствовала, как ее охватывает грусть от предстоящей неминуемой разлуки.

Глава 22

Все вокруг гудело. Яркие разноцветные вспышки, качающиеся тени и дьявольский шум неотвратимо приближались, присоединяясь к жаре, мухам и отвратительному запаху пота, стекающего между лопаток. Адриан попытался облизнуть губы, но это требовало слишком больших усилий, а слюна была слишком ценной,– чтобы ее тратить. Весь день он провел на плантации. Солнце беспощадно жарило тело, обжигало голову и делало кожу седла мягкой и раздражающей. Летний воздух дрожал от зноя; сладкий запах табака, смешанный с острым запахом кожи, лошадиной пены и вкусом собственной грязи, толстым слоем забил его горло. Не было ни дуновения ветерка, чтобы прогнать жару, ни соленого воздуха, чтобы охладить кожу, ни хлопанья и треска парусов над головой, чтобы нарушить монотонность лазурно-голубого неба.

Рабы работали не спеша. Они осматривали каждый зеленый лист табака, проверяя, нет ли на нем грязи и червей, а затем относили листья к небольшой куче в конце междурядья длиной в милю. Адриан провел рукой по лбу, и она стала липкой от соленого пота. Он, должно быть, забыл свою шляпу – или она расплавилась от жары. Ворот рубашки душил его; атласный жилет сдавливал, как тяжелая кольчуга; сюртук из плотного черного сукна раздражал тело. Черный Эймос – надсмотрщик – ухмыляясь, стоял перед лошадью Адриана и, показывая на палящее солнце, что-то говорил о том, какой сегодня приятный прохладный день для работы – и повторял эти слова снова и снова: «Прохладный день для работы, масса Баллантайн; прохладный день...» Черные ублюдки, неужели они никогда не потеют? Адриан чувствовал, как пот ручьем стекает по шее, затем по спине, затекает в рану на бедре, где кто-то легкомысленно разрезал его бриджи, так что солнце смогло до волдырей обжечь его неприкрытую рану. Он потянулся вниз, чтобы прикрыть ее, и с ужасом обнаружил, что хватает воздух – хватает воздух обрубком; оставшимся от левой руки!

Кто-то закричал, и Адриан отпустил луку седла, чтобы рукой прикрыть рот. Все смотрели на него! К своему стыду, он почувствовал, что падает с лошади. Но почему-то удар о землю не причинил ему боли – во всяком случае, в тот момент, – он упал на что-то мягкое. Открыв рот, чтобы снова закричать, он увидел лицо Фолуорта, но в следующее мгновение карие глаза превратились в ясные ярко-зеленые – и она улыбнулась ему. Кортни улыбалась. Обняв его, она прижала Адриана к себе, ему стало прохладно, и он почувствовал себя в безопасности и совершенно здоровым.

– Адриан!

– Вы не бросили меня. Не бросили.

– Адриан? – Пауза. – Слава Богу, мне кажется, он приходит в себя. Кто-нибудь сходит за доктором?

– Кортни?

Холодная рука ненадолго легла ему на лоб.