Ветер и вечность. Том 1. Предвещает погоню

Нет, галерея – Савиньяк упорно называл это безумное место галерей – справилась бы, но, если можешь что-то сделать, сделай. Спуститься по четырем ступеням и пройти несколько шагов, это не трудно. Не трудней, чем вести атакующую колонну, схватить под уздцы пегую кобылу, смыть своей нежностью чужую подлость, не удерживать больше, чем сестру и вытолкнуть в жизнь больше, чем брата. Цветущая ветка… Символ жизни и весны, почему и чему она мешает? Что будет, если взять ее в руки?

Не будет ничего. Ты можешь коснуться пола, но не ветки. Выходит, вернуться к трону и ждать, пока не лопнет раскаленное стекло? Другого выхода нет? Возможно, но сперва снимем перчатку – пусть кровь проливать здесь нельзя, но ведь есть и живое тепло.

Пальцы спокойно сжимают мертвый прутик. Сухой, жалкий, с привязанными бумажными цветками. Почему в чужих руках они казались живыми? Потому что у тебя нет сердца или потому что есть? У тебя, не у того, чему лучше исчезнуть. Какая знакомая ошибка: уничтожить черное и пощадить розовое… Подделку надо куда-то девать, на полу ей делать нечего, а ты носишь с собой огниво.

Сталь бьет по кремню, брызнувшие в сторону искры кажутся алыми. Их много, очень. Бумага послушно вспыхивает, и немедленно даже не вспыхивает, взрывается, как фура с порохом, алтарь. Сноп алых молний устремляется вверх, разнося стекло потолка, и сливается с солнечным светом. Стены-«подковы» разом смыкаются в кольцо и уходят вниз, унося с собой сбросившие маски пары, остается густая синева над головой и гудящее белое пламя, остаются острые черные зубцы по краям. Ты на верху башни, ты уже бывал здесь, но не узнал.

Подойти к краю площадки, увидеть стены, будто отлитые из металла, но это – камень, черный и блестящий, как лучшая морисская сталь. Кольца Гальтар. Рокэ их видел, но на саму башню они с Салиганом не поднимались, на нее нельзя подняться. Виски ломит, перед глазами мелькают огненные росчерки, а так всё в порядке. Огонь горит, дорога открыта, пора возвращаться. Или еще немного постоять, любуясь древней загадкой и меркнущими звездами? Нет, пожалуй, не сто́ит.

Пламя горит ровно и сильно, не пугает и не грозит. В него не страшно шагнуть, только немного жаль будущей осени, хотя можно ведь остаться и подождать. Весна пролетит быстро, а лето еще быстрее, ты и не заметишь, как пламя станет рыжим, а звезды – алыми… Красивая ловушка или, если угодно, искушение, но нет.

Ослепляющий жар, стук крови в висках, даже не вой, бешеное ржанье ветра и тишина. Под рукой какие-то доски, в маленьком окошке – кусок зеленеющего неба, уже не ночь, еще не утро. Надо вспомнить всё, что он видел, и записать. Это важно, важнее прочего, но сперва глоток вина и хотя бы короткая скачка. Как странно видеть брошенный на деревенскую лавку плащ; похоже, ничего более странного он не видел, а на фресках был Алонсо с его величеством Карлом Вторым. И Рамиро Младший, сперва с Октавием, потом – с последним Эрнани. И вновь Эрнани, но уже со старшим Рамиро… Алвасетская бухта, и двое на берегу, Альбин Боррасска и кто-то еще, а дальше глаза перестали успевать за мельканьем. Какие-то люди в старинных одеждах, лица словно размазаны, но белое с золотом – это анакс, а рядом… пожалуй, что абвениарх… Фрески на летящей в бездну стене, почему они вспомнились первыми?

Скрипит низенькая дверь. На пороге Уилер с не успевшей пригодиться эсперой в руке.

– Монсеньор, так вы сами…

– Нет тут монсеньора, – у «фульгата» не только эспера, но и фляга на поясе, она-то и нужна! – Есть витязь сакацкий именем Пал. Одолжишь флягу, друже?

– Радуйся, – Антал уже вспомнил вчерашний договор и отвечает на алатском. – Весна пришла.

– И тебе радоваться, – откликается Ли, глотая наперченный огонь. – Маяк горит и гореть ему долго.

Санкт-Петербург – Москва

2012–2021