Ветер истории

— Нет, нет, не скромничайте. Гладко изложить мысли на бумаге могут многие, а вот надумать эти мысли не всякий.

Революционер помялся и сменил тему

— Мы сейчас пойдем в центр, там войска охраняющие режим пытаются разогнать восставших. Пойдете с нами?

— Пойду, только к 20.00 я должен быть в части, так что давайте не будем затягивать.

Решительность моя была наигранной. Лезть в перестрелку не хотелось совершенно, тем более, что с обеих сторон будут свои. Можно было и уклониться, благо меня даже не звали, а просто спросили, но именно в такие моменты и решается кто свой, а кто посторонний.

Народ еще немного помитинговал, но вот очередной оратор призвал идти на помощь товарищам и толпа нестройно распевая "Интернационал", двинулась за лидерами. Я вместе с главным и Еленой оказался в первом ряду. Так с песнями и периодическим одобрительным ревом в ответ на какой-нибудь выкрик агитаторов мы шли по городу. Мне сунули в руки знамя и я неожиданно для себя внес в работу агитаторов новый прием – кричалки. Первая кричалка была простейшая – "когда мы едины, мы непобедимы". Толпа быстро подхватила и начала шагать в ногу, стремительно превращаясь в мощную организованную силу. По дороге к нам примыкали все новые и новые люди, в том числе и довольно крупная группа солдат.

Заслон мы увидели издалека. Точнее не сам заслон и небольшую группу горожан, стоявших поперек улицы и что-то выкрикивающих впереди стоящим.

— Надо бы вооруженных во вторую линию убрать, а то сразу стрелять начнут, — шепнул я заметно волновавшемуся Кромкову.

— Да, действительно.

Он закрутил головой и подозвав своих ребят поставил им задачу. Те рассыпались вдоль первой линии и начали организовывать перестановки. Народ вникнув в суть, задвигался. Неожиданно вперед полезли женщины. Мы попытались загнать их обратно, но они уперлись и отвоевали свое право на риск. Кучка бунтарей впереди заметила нас и расступилась, открывая вид на шеренгу солдат с винтовками наперевес. Те стояли в два ряда. Передние на колене, задние стоя. Все изготовились к стрельбе, а с левого краю стоял офицер с шашкой в руке и зло смотрел на нашу колонну. Я живо представил как он командует "залп!" и пули сметают первые ряды. С такой дистанции, наверное, рядов пять пробьют сквозняком. Покарябанные пулей ребра заныли, напоминая как оно бывает, когда пуля входит в тело. Офицер вскинул шашку вверх, командуя и строй взял на прицел.

— Сто-о-ой! — протяжно проорал я.

Колонна сбилась с шага и остановилась шагах в двадцати от строя, недоуменно оглядываясь на меня.

— Зачем вы остановили колонну? — нервно спросила бледная и напряженная Елена. — Всех не перестреляют, мы их сомнем.

Не отвечая, я просто пошел к офицеру. Поскольку в увольнение полагалось ходить при полном параде, то выглядел я колоритно. Три Георгия на груди, планшетка, шашка и здоровенная кобура "Маузера" на боку. Он хоть и не соответствовал форме, но начальство глаза на это закрывало. Считалось, что слушатель понтуется не только сам, но и за школу. Офицер сделал пару навстречу, встав перед строем. Неспешно, в абсолютной тишине я подошел к штабс-капитану впритык. Тот косился на кресты и пока не решался скомандовать открытие огня. Сам он наград не имел и похоже, на фронте не бывал еще, зато на лице явственно был заметен, уже начавший желтеть синяк. Интересно, кто это его так?

— Будете в баб стрелять? — спокойно спросил я его, так чтобы слышали солдаты.

— Немедленно расходитесь, — ответил тот. Фраза эта, сказанная лично мне, а не толпе прозвучала нелепо.

— А ты, ты… ты изменник и бунтовщик! Тебя вешать надо! — офицер начал заводиться. — Всех вас, быдло, пороть надо! Скоты! Я вас всех сейчас в расход пущу!

Штабс, ругаясь и брызгая слюной мне в лицо, опустил руку и солдаты в строю немного расслабились. Приклады отлипли от плеч и немного сползли вниз. Командир все не унимался и войдя в раж, пообещал перевешать не только нас всех, но и детей или как он выразился "щенков". Народ в колоне заволновался. Наконец, я решил, что он наговорил достаточно

— Сука ты тыловая, — вздохнул я и пнув в щиколотку, толкнул его в грудь.

Нога его скользнула по мерзлой мостовой и неловко взмахнув руками, офицер рухнул спиной на штык стоявшего за его спиной солдата. Засипел, удивленно взглянув на штык, торчащий из груди и затих. Солдат ошарашено переводил взгляд с меня на труп командира, на свои опустевшие руки и снова на меня. Остальные солдаты тоже растерялись от внезапной смены обстановки. Все произошло так буднично и нелепо, что не воспринималось как нападение. Я и сам не ожидал такого результата и смотрел на труп не понимая, как это так получилось. Не собирался я никого убивать. Думал просто добавить ему ногой в челюсть, чтобы вырубить. Я был уверен, что солдаты стрелять сами не начнут. Мордобой между двух офицеров для солдата что-то совершенно не требующее его вмешательства без прямого приказа. По крайней мере, я на это надеялся. Но получилось иначе.

— Армия с народом! Ура-а-а! — внезапно разорвал тишину женский крик.