Ветер истории

Народ разбежался, я тоже пошел на свое место. Уже сидя на пассажирском сиденье своего бронеавтомобиля, подумал, что надо было снайперам и артиллеристам назначить время выдвижения. Если пушки начнут до того, как снайпера будут готовы, то дуэль с трехдюймовкой им не выиграть. Вынесут ребят и их смерти будут на моей совести. Поздно спохватился, уже не исправить ничего, осталось только надеяться на лучшее.

В лесу негромко тявкнула наша 37-миллимитровка и тут же затарахтела стрелковка, взревели моторы броневиков, закричали командиры. Началось. Вот и наша машина двинулась, а я тревожно прислушивался к стрельбе. Пушечки продолжали часто хлопать, но австрийская трехдюймовка так и не выстрелила. Ну вроде, пронесло на этот раз, снайпера успели и сработали четко.

Бронеавтомобиль, выбравшись из леса на простор, повернул вправо и поехал по полю, величественно переваливаясь на неровностях и поливая врага свинцом из пулеметов. Блин, тупая ситуация. Я сижу справа, а враг остался слева. Со своего места я могу только лес рассмотреть и прячущуюся за нами пехоту. Надо было в пулеметной башне расположиться.

— Что там с пушкой? — крикнул я пулеметчику.

Тот на мгновение прекратил огонь, всматриваясь в амбразуру.

— Стоит, а австрияки вокруг лежат. Нету рядом с ней живых.

Машина остановилась и начала сдавать назад, разворачиваясь кормой к врагу. Теперь я вообще ничего не увижу. Плохо. Под непрерывный грохот пулеметов и периодическое бумканье пушек мы проехали вперед и, выйдя на рубеж атаки, остановились. Пушки и пулеметы продолжали стрелять. Больше ничего не происходило. Я глянул в смотровую щель и увидел наших пехотинцев толпящихся перед капотом. В боковую щель было видно, что аналогичная ситуация сложилась у всех. Необстрелянные бойцы, прятались за машинами, а те, кто все же вышел из-за них, тут же залег. Матерящиеся фронтовики безуспешно пока что пытались организовать атаку. Блин, так мы весь боекомплект изведем без толку. Самое обидное, что австрийцы практически не стреляли по нам и пехота, по сути дела, была напугана грохотом огня, который поддерживал ее атаку. Надо что-то делать и срочно.

Собрав в кулак всю злость на себя за наделанные ошибки, я рывком выскочил наружу.

— Какого, мать вашу, хрена, вы тут разлеглись? Для кого пулеметы стараются?! А ну, поднимайтесь в атаку, мужики!

Мужики вяло зашевелись. Те, к кому я обращался, вроде начинали бежать вперед, но тут же опять падали. Блин, что же делать-то? В голове внезапно возникла классическая фраза из советской истории.

— КОММУНИСТЫ-Ы-Ы!!! Вперед! — заорал я во всю глотку и, вытащив маузер, решительно пошел на врага.

Над ухом свистнуло и колени предательски дрогнули. Австрийцы хоть и жиденько, но постреливали. Толи разозлившись из-за секундной слабости, толи, пытаясь заглушить страх, я неожиданно для самого себя вдруг запел "Интернационал". Специально я его не учил, но с февраля слышал столько раз, что как-то само в памяти отложилось.

— Встава-а-ай, проклятьем заклеймё-о-о-онный. Весь ми-и-ир голодных и рабо-о-ов… — орал я, шагая.

Почему-то мне было страшно оглянуться. Вдруг все лежат, и я штурмую позиции врага в одиночку. Где-то слева начал подпевать одинокий голос. Потом еще и еще. Некоторые голоса я узнавал, это были большевики-агитаторы. Сзади раздались приближающиеся топот и лязг железа.

— Это есть…аш…ий…ы. ельный…ой!

Наконец, бегущий поравнялся со мной и, перейдя на шаг, запел нормально.

— С интернационало-о-ом воспря-а-анет род людской!

Это был Толя. Не Иволгин, а анархист из матросов прибывших к нам с пушками. Не стерпела полосатая душа, что сухопутные впереди него в бой идут. Весь обвешанный по флотской моде громыхающими гранатами, подсумками и прочим железом, Толя пристроился рядом и подмигнул мне с ухарской улыбкой. Поющих голосов уже звучало много. Страх отпустил, и теперь меня переполнял кураж. Я мигнул Толику в ответ и тоже ухмыльнулся.

Огонь внезапно прекратился — мы перекрыли пулеметчикам линию огня. Австрийцы, до сих пор почти все вжимавшиеся в землю, подняли головы и неуверенно начали наводить винтовки. Поздно, ребятки! Мы уже рядом.

— Ураа-а-а!!! — я рванул бегом.

Песня мгновенно прервалась слитным ревом пятисот возбужденных первым настоящим боем мужиков. Австрияки побросали оружие и начали вставать с поднятыми руками. Они что-то кричали, но их никто не слышал. Неожиданно я осознал, что уже стою на взятых позициях, и ни одного живого врага рядом нет. Оглянулся. Точно, живых не осталось. Бойцы на адреналине просто не заметили, что враг сдается, а может просто мстили за недавний страх. Однако результат был налицо, всех австрийцев просто перебили штыками сходу. Их и оставалось-то после обстрела всего ничего. Окопаться-то они не успели толком, а огонь велся шквальный и под конец практически в упор. Мда, дела… надо будет воспитательную беседу провести с личным составом. Это не дело, так воевать нельзя.