Ветер из Ига

Ким не хотел умирать, не желал думать о бесцветном времяпрепровождении беспомощного старца, который будет жить с молодыми наложницами, стыдясь того, что уже давно не в силах доставить им радость. Аромат осени, золотой поры последнего, яркого, как пылающий закат, солнца, застал его врасплох, заставив сомневаться во всем на свете. В собственной жизни и праве на счастье.

С другой стороны, Ким был смущен и повержен произошедшим насилием. В ордене говорили — живи по правилам мира, в который ты попал. А по этим правилам не было ничего зазорного в том, чтобы трахнуть пленницу. Это было даже в порядке нормы, отчего же не попользоваться тем, что и так принадлежит тебе? Тем не менее Ким страдал.

От чего? От того ли, что воспользовался чужой беззащитностью и слабостью? Тем, что, возможно, своими действиями приблизил конец смертельно больного существа? Или от того, что то же самое хотел проделывать с девицей его сын, а точнее сын настоящего Дзатаки. Впрочем, кто должен был бы благословить вселение Кима в тушку Дзатаки, так это Хаято. Незаконнорожденный мальчик, о котором его родной отец предпочитал не вспоминать и которого нашел Ким-Дзатаки. Нашел и поступил по справедливости: взял в замок, обучил всему, что приличествует знать юному самураю и сыну даймё, официально признал законным наследником.

И теперь сам же Ким-Дзатаки и обокрал парня, быть может, растоптав его романтические порывы или просто отобрав законную трофейную добычу.

— Мне только конфликта отцы-дети не хватало. — Он сплюнул себе под ноги. — Хотя, возможно, сын ничего и не заметит, или заметит, но не посмеет возразить. Кто из нас князь? Кто князь, тот и прав!

Он снова ощутил укол совести и, прибавив шага, оказался в пристройке, отведенной для купален.

Заметив даймё, служанка встала на колени, ткнувшись лбом в песок.

— Ванну, быстро, — скомандовал Ким-Дзатаки, злобно зыркнув на женщину. Не дожидаясь приглашения, он прошел в баню, обнаружив там полную ванну. Вода слегка подостыла, должно быть, любящая купания его наложница Симако велела приготовить для себя ванну и, как это с ней случалось частенько, не явилась, уснув посреди бела дня или была призвана строгой женой Кима Садзуко, которая обожала докапываться до всех и вся.

Не пытаясь выяснить, для кого приготовлена ванна, Ким-Дзатаки сорвал с себя одежду и, побрызгав на себя водой, быстро намылился. Та же служанка, скинув с себя пояс и кимоно, поспешила к господину, решительно взявшись за мочалку. Когда тело даймё было растерто до красноты, служанка ополоснула его водой из ковшика, после чего Ким забрался в полуостывшую ванну.

Велев принести себе чистую одежду, он протянул руку и, взяв с лавки свою охристую накидку, втягивал какое-то время запах прелых листьев, пока тот не заполнил его изнутри.

— Завтра отправлю сына разбираться с разбойниками, обосновавшимися в горах Синано, и можно будет повнимательнее приглядеться к этой пленнице, — засыпая, решил Ким. При воспоминании о пленнице он снова почувствовал возбуждение. — Да, два медведя не уживутся в одной берлоге, Хаято придется уйти, оставив девушку в замке.

— Как же славно здесь пахнет, Дзатаки-сама! — Служанка уже сбегала на улицу и теперь, вооружившись тряпкой, вытирала забрызганный пол.

— Чем пахнет? — невольно проснувшись, переспросил Ким.

— Пахнет осенними листьями, — служанка с аппетитом вдохнула воздух. — Должно быть, Садзуко-сан добавила какого-то благовония в ванну. А запах-то, запах какой! Закрываешь глаза, и словно ты глубокой осенью в горах, под ногами пестрый ковер, над головой голубое небо, а деревья, деревья вокруг все красные, точно факелы.

Глава 17 Приглашение в замок Синано

Учителя древности учат, что самурай ни при каких обстоятельствах не должен расставаться со своим мечом. В ванной или постели можно использовать тупой либо деревянный меч. Пусть он не рассечет противника, но все равно нанесет ему немалый урон.

Арекусу Грюку. Из записанных мыслей