Ветер кружит листья (СИ)

— Если Анко не окажется дома или на дежурстве, значит, она в «Изуми», наслаждается десертом, — Шизуне хитро улыбнулась. — Кстати, ты знала, что за поимку Когтя полагается денежное вознаграждение?

— Оно, кажется, всегда полагается за подобные дела?

— Да. Заплатил лично Казекаге, награда поделена между тобой, Руюгой и той командой из Песка, с которой вы вместе сражались. Это, кстати, была настоящая совместная работа, вполне компенсирующая распад Сборной команды… Ну вот, ты можешь получить в Казначействе свое вознаграждение.

Когда Кенара вышла из Резиденции, с деньгами и радужными надеждами, солнце как раз показалось из-за туч.

«Своевременно, — саркастично подумала девушка, — учитывая, что ночь пришлось провести в спальнике под дождем». Прежде всего, она отправилась по тому адресу, который указал ей Какаши. Это был красивый дом в одной из зеленых улочек. Как только Кенара увидела балкон, выходящий на центр города, с двумя апельсиновыми деревцами в горшках, сердце ее затрепетало в груди — так захотелось ей поселиться в этой комнате наверху, с большими застекленными окнами и колокольчиками фен снаружи.

Супруги Сэки, по счастью, оказались дома и были рады гостье. Они пригласили ее на чай.

— Значит, Масари… — госпожа Хона задумчиво улыбнулась, на ее щеках появились новые морщинки, черные глаза прищурились. — Мы знали одну семью Масари, но, видимо, это были родственники твоей тети.

— Наверное, ее двоюродный брат и его три дочери.

— Да-да, именно так. Приятные, воспитанные люди. Какое великое случилось горе… В день траура по Деревне Звездопада сюда съехалось множество людей, у которых там погибли родственники.

— К сожалению, я была на экзамене в этот день.

— В сквере у западной части городской стены возвели монумент из черного мрамора в память о погибших мирных жителях и шиноби Звездопада, — господин Макото вздохнул и, задумавшись о своем, не заметил, как крепко сжал руку своей жены. — Мы уехали в Деревню Звездопада почти сразу после свадьбы и прожили там пятнадцать лет, а потом финансовые дела повлекли нас в Коноху.

— А дети наши — трое сыновей и дочка — перебрались со временем жить в столицу, — добавила госпожа Хона. — Теперь у нас девять внуков, но они почти не приезжают к нам, так что мы сами ездим в столицу по нескольку раз в год на две-три недели.

— Поэтому нам не хотелось сдавать комнаты, — сказал Макото. — Уезжая, мы просто заколачивали двери и окна и просили соседей приглядеть за домом. Но недавно в деревню перебралась дальняя родственница жены, живет она через улицу, у своей дочери, а к нам приходит помогать по хозяйству.

— Тем более мы будем рады приютить девушку из Звездопада, — добавила госпожа Хона.

Позже Кенару проводили на второй этаж, где располагались три комнаты. В одной жили раньше средние сыновья Сэки, в другой — дочь, в третьей — самый старший сын. Кенаре хотели предложить комнату дочери с высокой кроватью, резным трюмо и бархатными занавесками, но ей больше по душе пришлась скромная комната старшего сына, с балконом и почти без мебели. Справа от окна, почти в центре комнаты, стояла кровать с жестким матрасом, в левом, дальнем от окна, углу располагался рабочий стол, над ним две электрически лампы в шарообразных плафонах были врезаны в стену. Простой стул с круглым сидением и высокой спинкой стоял возле стола, в противоположной от окна стене находился раздвижной неглубокий шкаф. В комнате царила атмосфера труда и порядка, что как раз подходило Кенаре. Ее глаза горели, так что супругам Сэки не пришлось сомневаться, довольна ли их новая соседка своим помещением. На этаже находилась вторая ванная комната, которая так же была в полном распоряжении Кенары.

Девушка спросила, может ли она переехать прямо сегодня, на что получила утвердительный ответ.

Через полчаса Кенара стояла у подножия монумента, воздвигнутого в честь жителей Звездопада. Он представлял собой комету с хвостом из черного мрамора, но не падающую к земле, а как бы возносившуюся вверх, к небу. Памятник, по мнению Кенары, был прекрасен. Она опустила к его подножию охапку белоснежных хризантем и медленно выпрямилась. Это были не единственные свежие цветы здесь: люди из клана Хьюга ухаживали за памятником и территорией вокруг него. Девушка ощутила всю глубину скорби, глядя на гладкую поверхность черного камня, размышляя о том, хватило бы его поверхности, чтобы вырезать имена всех погибших? Такие события не должны происходить на свете, а виновные — оставаться безнаказанными, наслаждаться воздухом и солнечным теплом, всей полнотой жизни. Кенара думала о произошедшем не как о личном несчастье, а как об общей трагедии. Та Ночь показала уязвимость мира, его зыбкую природу, и, как бы это ни ранило самолюбие, беспомощность даже самых сильных шиноби.