Ветер моих фантазий. Книга 2 (СИ)

Подошла к нему. Робко погладила по плечу. Он мою руку столкнул. Не сильно. Просто недовольно. Слегка. Но ему тяжело. Вздохнув, осторожно погладила по голове.

— Гамбаттэкудасай!

Он замер, услышав родное слово. Или из-за зверского моего акцента. Нет, вообще не сдвинулся. Или снова там плачет, расстроенный?

Осторожно встрепала ему волосы. Он не двигался, безучастный. Осторожно погладила по затылку. Он вдруг откинулся на спинку, уткнувшись головой мне в живот. Моя рука замерла.

— Продолжай, — глухо попросил он, не открывая глаз.

Долго-долго осторожно гладила его по волосам. Он молчал, доверившись мне. Не открывая глаз. Я не напоминала ему про вчера. И что он говорил тогда про сегодня. Если выкинул телефон, наверное, уже началось. Журналистам дай только вцепиться в чью-нибудь шею. Виноват или нет — не важно. Сначала остервенело обхают. Потом будут дотошно разбираться, кто виноват.

Акира долго молчал, не глядя.

— Началось? — грустно спросила я.

— Началось, — глухо отозвался он.

И замер, прижавшись ко мне. Доверившись мне. Снова робко погладила его по голове. Он вдруг перехватил мою руку. Поднес к губам. Сердце замерло. Чтобы бешено забиться потом. Почувствовала, как краснеют мои щеки.

Но он больше не сделал ничего. Не сразу произнес:

— Аригатоо, — потом, опомнившись, добавил, — То есть…

— Я поняла.

Все-таки была польза от просмотренных дорам.

Хрупкий миг тишины разрушил надрывный писк будильника. Акира дернулся. Вскочил. Сгорбился. Шумно выдохнул. Потом твердо взглянул на меня.

— Мне надо идти.

— Хорошо, — кивнула.

Под взглядом пристальным смутилась и торопливо исправилась:

— То есть, ничего хорошего. Ты… гамбаттэ кудасай.

Он снова улыбнулся, смущенно. Полез в карман, дал мне тысячу.

— Зачем? — отступила.

— На такси.

Проворчала:

— Даешь мне деньги, словно я проститутка.

— Я тебя расстроил, — виноватая улыбка, — Купи себе подарок.

Невольно сжала кулаки. Прокричала:

— Я тебе помогла не для того, чтоб ты платил мне за это деньги! — цапнула сумку и торопливо выскочила в коридор.

Торопливо влезла в ботинки. Он не пошел за мной. Дверь сердито захлопнула. Потом вспомнила, что у него сегодня жуткий день. С которого его репутация обрушится. А у них репутация — ужасно серьезно. А тут еще я со своей истерикой.

Вздохнула. Но он сказал, что ему надо идти. Он боится, но все равно пойдет. Будильник поставил, чтоб не пропустить. Пойдет отвечать не за свою ошибку. Потому что отец ему приказал. Жуткий у него отец! Еще и я…

— Арэкусандра… — дверь осторожно приоткрылась.

С вскриком шарахнулась. Акира напуганный выскочил в коридор.

— Прости! — выдохнули одновременно.

— Мне… — он смущенно потупился.

Осторожно обняла его.

— Ты справишься, — робко погладила по спине, добавила: — Гамбаттэкудасай.

И ушла. Не знаю, что было на его лице. Но боялась его смущать. Он был таким деликатным, хотя я облевала и его одежду, и ванную. И я тоже хочу быть деликатной. Хотя бы немного. Мне далеко до этого вежливого парня. Которого так крупно подставили родня. Волю которых он там преданно хотел исполнять, неся чужой позор. Но ему надо идти. И еще возится со мной. Не хотела его отвлекать.

Администратор ухмыльнулся, смотря на меня. Может, помнил, как меня Акира ночью привел. Подумал ясно чего. Но, впрочем, сейчас не моя битва. Сегодня начинается битва Акиры. О, только б он справился!

Уже в метро хотела написать ему спасибо, что не бросил меня ночью одну, сонную. И пирожными угостил даже после того, как испортила ему столько одежды. Но… обнаружила, что не знаю его номера. В прошлый раз — когда поднимались на Смольный собор — его позвал Виталий или Ки Ра. А я взяла номер только у корейца.

Акира остался один. Далеко. Он… он выдержит? Для них потерять лицо — очень страшно. Но он остался один. И друзей — сам сказал — у него нет. Зря он поссорился с Ки Ра. Тот выглядит злым, но он твердый внутри. Вот, когда скорая приехала к нему, у него еще хватило сил шутить, что его отец приедет хотя бы на его похороны.

Сердце мое на долгий миг остановилось. Стало жутко страшно. Дыхание перехватило.

— Девушка! Девушка, вам плохо? — меня цапнула какая-то бабуля, утаскивая подальше от края перрона, заботливо отряхнула несуществующую грязь с плеча, сочувственно спросила, заглянув в глаза: — Беременная?

Не сразу поняла, что она мне говорит. И, смущенная, позволила ей мною завладеть. А она меня проводила до дома. Бабушка, караулившая у подъезда, перехватила нас обоих и уволокла на чай.

Дома нашлась и дерганная встрепанная мама. И непривычно холодный дедушка. Но, впрочем, живот мой заурчал первым, прежде всех сказал свое слово. И, смилостивившись, бабушка решилась нас накормить. И ту заботливую старушку заодно. Та к счастью не сказала своей догадки снова. Промолчала, внимательно посмотрев на меня.

Когда мама мрачно сжала пакет кетчупа, то выплеснула себе на картошку пол пачки. Всю тарелку красным залило.

Красное… красное по столу… выплескивается через край… красное… кровь…

Дыхание перехватило. Не сразу унялось жуткое сердцебиение. Но что-то внутри еще долго гудело.