Ветер надежд

Мне было страшно, больно и горько от всех этих мыслей, от той безысходности, которая пришла в мой мир. Почему? Почему снова я должен пережить всё это? Так не бывает, это сон. Не должен человек переживать весь этот ужас дважды, неправильно это. Я зажмурил глаза и долго-долго не открывал их, словно ждал чуда, но чуда не было. Вика и американцы сидели рядом на полу, и каждый думал о своем.

Миновал еще один день, а мы отрезанные от мира, ничего не знали, что происходит наверху. К обеду Уотс, собрал нас в аппаратной и сказал, что поскольку нам никто не давал команды на самороспуск, а, следовательно, мы по-прежнему остаемся действующим подразделением. Раз так, он, вместе с майором Семеновым приняли решение подняться наверх и попытаться выяснить обстановку, а на основе этого, решить, что делать дальше. Идти наверх были готовы все, но решили, что всем идти незачем, и потому решено было послать двоих Вердигина и Хайгенсона. В их задачу входило развернуть на поверхности переносную спутниковую систему и протянуть от неё линию связи в бункер. С её помощью можно было попытаться поймать хоть какой-то сигнал, а для того, чтобы в случае обнаружения ответного сигнала, нас не могли уничтожить, решено было радарную установку отнести на максимальное удаление от бункера, насколько позволяли кабеля.

Они снарядились в дорогу. Автономная система питания работала, и лифт быстро унес их с сорокаметровой глубины наверх. Нам осталось только ждать их возвращения.

Как только сигнальная лампа погасла, что означало, что дверь за ними вновь загерметизирована, мы собрались около одного из столов, где стояло приемно-передающее устройство, поддерживающее с ними связь.

— Алло Хайгенсон, как слышишь, прием?

— Хайгенсон на связи, вас слышу нормально. На поверхности никаких следов разрушений не наблюдаю, температура плюс двадцать один. Уровень радиации в норме, никаких отклонений. Проводим дополнительный анализ местности. Как поняли?

— Вас поняли, слышимость нормальная. Связь через каждые десять минут.

— Есть. Конец связи.

Прошло десять минут томительного ожидания, и мы снова услышали голос Урдо.

— Хайгенсон на связи. Прошли триста метров на север. Движемся по направлению к антеннам слежения. Пока никаких признаков жизни не наблюдаем. Как поняли?

— Вас поняли, разрешаю двигаться дальше.

— Есть двигаться дальше. Конец связи.

Так через каждые десять минут Урдо выходил на связь и докладывал о том, как проходит их продвижение на север. Наконец они ушли почти на три километра от шахты, кабеля оставалось метров триста-четыреста. Поэтому было решено подыскать место для развертывания спутниковой тарелки. Когда она была установлена, Семенов дал команду возвращаться обратно, Виктор и Ксения, начали быстро налаживать аппаратуру для сканирования сигналов. Система заработала, и авто поиск сигнала начал сканировать эфир. Долгое время кроме помех в эфире ничего не было, этого и следовало ожидать, поскольку спутники на орбите были уничтожены, и можно было надеяться поймать случайный сигнал, отраженный от уцелевших антенных установок на Земле.

Прошел час. Хайгенсон и Вердигин были на подходе к бункеру, когда мы услышали слабый сигнал в динамике:

— Говорит радиостанция, — далее шел её позывной номер в эфире, — все, кто слышит меня, прошу откликнуться. Нахожусь в районе, — он передал его координаты.

Мы засекли его частоту и передали в эфир короткое сообщение:

— Сигнал принят, сообщите, что у вас происходит, какой информацией обладаете?

Ответ пришел сразу.

— Вас слышу. Район подвергся нападению с воздуха. Вся прилегающая к объекту местность полностью уничтожена. Нахожусь в двух километрах от неё. Каких либо других новостей не имею. Кто вы?

Поскольку мы являлись секретным подразделением, даже в столь критических обстоятельствах, мы не имели права раскрывать себя без соответствующих инструкций, поэтому Семенов дал команду ответить коротко:

— Мы друзья, кончается питание, выходим из эфира.

Поисковая система продолжила свою работу, пытаясь найти источники сигналов. Вскоре загорелась сигнальная лампа, и через несколько минут Вердигин и Хайгенсон, показались в дверях лифта. Мы были рады, что они снова с нами. Нас было всего тринадцать человек и отсутствие каждого, казалось нам невосполнимой потерей. Мы обступили их, задав всего лишь один вопрос:

— Как там наверху?

— Хорошо. Птички поют, солнышко светит. А может, все давно кончилось? Может это была учебная тревога? Вы что-нибудь поймали?

— Ничего, точнее поймали один сигнал, скорее всего это радиолюбитель. Он подтвердил, что рядом с ним район подвергся удару, так что, к сожалению, это вовсе не учебная тревога.

— Плохо, — сказал Вердигин, — на поверхности никаких признаков нападения, ни в воздухе, ни на прилегающей местности. Поэтому надо, во что бы то ни стало поймать станцию и получить хоть какую-то достоверную информацию.