«Хорошо, что не Тайша Абеляр, — соображаю я. — Где-то я её видел… Начиталась Кастанеды, думает, я здесь перед ней в ворону превращаться буду, по спине хлопать, к себе в сновидение забирать. У этих фанатичек от Кастанеды часто крыша едет. И вообще не всё в порядке с головой. Таких надо не сновидениям учить, таким необходимо психотерапевтическую помощь оказывать. Знаю я таких девок — суматошные, легкомысленные, психика неустойчива. Сегодня здесь, завтра — там. Но эта, вроде, психически в порядке. Но такая дерзкая у меня первая ласточка. Смелая девушка, думаю. Не понравилось мне — видел, когда просила у меня остаться в гостях, не было в глазах и поведении её ни извинительной, ни винительной тональности, ни вообще ничего просительного, а только скрытая наглость и дерзость. Ну, как же, сон мой рассказывал, вспоминаю — хищный и опасный человек явится… А что сделать мне может? Воровать у меня нечего, денег мало. Авантюрой явно пахнет. Да и вообще, не понравилось мне, что меня обнаружили здесь. В городе-то ладно. А здесь моё место пребывания только одному человеку известно…
А вслух сказал, почесав затылок по-крестьянски: «Оставайся, Маш, оставайся. Вот только недельку уделить не смогу, а денёк, другой попробую. В городе лучше встретиться».
Вижу, не понравилось ей это. Встрепенулась. Бровями повела. Чуть даже не собралась сразу уехать… Так и решили. Худо-бедно, Машу чаем пою. За разговорами и расспросами общими вечер надвигается. Я наблюдать за ней исподтишка не прекращаю, о сне своём не забываю. Уж больно нехорошая и непонятная какая-то концовка у этого сна. И дон Хуан предупреждал…
— Терентий, — говорит моя новая ученица, — ничего, что без отчества?
— Ничего, ничего, можно — простодушно киваю.
— Вы знаете, какие мне сны снятся красивые. И даже осознанные снятся, но редко… Как их почаще вызывать?
— Не простое дело, — отвечаю, — но если ты талант к этому имеешь, многое возможно…
А нравится мне девчонка! Ей немного за двадцать, и платьице в жёлтый горошек хорошо подобрала к цвету волос и глаз светло-карих. В движениях мягкость, плавность, обаяние особое — женственность. Не сказать, что красавица, но что-то знакомое и близкое в ней есть. Может быть видел её мельком в городе в клубе на своей лекции по сновидениям. Про сны многое знает. Но всё-таки какая-то хитрость и что-то хищное и колдовское в ней есть — хоть убей! Это-то одновременно и привлекает. Не даром и Кастанедой увлекается. Может, ведьмой хочет стать…
Ну, конечно, она мне знакома уже по моему вещему сну. Мой двойник такой её и видел. Молодец сон-искусник, сон-чаровник мой, сон-творец. В одном образе может многое передать. Кстати, это отличительная черта и принцип работы вообще всех сновидений. Соединить в одном персонаже или картине несоединимое, плохое с хорошим, удачу с сопутствующими неприятностями в будущем. Например, лающий кот: лает — хорошо, кот — плохо. Или корова с окраской берёзы: корова — тягостная забота, берёза — радость; получается обременённость проблемой, но с некой положительной окраской.
Прерываю своё размышление в присутствии гостьи: «А я тут не один живу, — захотел кошку свою Маше показать, — с подругой своей проживаю — с Мосею.» Зову её. Не идёт. Не идёт мой зверь, боится. Она к чужим людям у меня уж очень осторожно относится. Как посторонний — убегает надолго. Потом потихоньку, как уйдет человек, ко мне возвращается. К некоторым привыкает быстро.
Время спать приближается. Всё оговорили мы со своей обаятельной, но подозрительной гостьей, всё то, что в таком случае полагается. Вновь в конце разговора мне она опасной показалась. Во-первых, знает обо мне слишком много всего. Во-вторых, присутствует в её интонациях разговорных какая-то фальшь и искусственность, плохо скрываемая. Может быть, я во сне не с лазутчиком встречался, а с натуральным телом сновидения этой девушки? Её-то в таком образе моё сознание и оформило. И вообще по снам её знаю, отсюда и лёгкая узнаваемость. Надо быть начеку. «Ничего, — продолжаю размышлять, — посмотрим во сне, что ты за птица». У меня как раз было второе внимание накоплено для ночного осознания и очередного опыта с кошкой.