Ветер нагваля или Прощание с доном Хуаном

Многие, очень многие люди требуются в добром, мудром наставнике — в вымышленном или реальном. Такая потребность исходит из нашей подсознательной сути, из далёкого детства, из желания компенсировать недостаточную любовь к нам родителей — любовь матери, отца, а то и полное отсутствие такой любви, а равно как и самих родителей для некоторых из нас. Извечный архетип доброго и любящего старца будет притягивать многих и многих людей. У Карлоса Кастанеды был безвольный, ленивый отец, который ничего не добился в жизни и который никак не мог стать примером сыну для подражения. У автора этой книги отец был волевой и сильный, но циничный и нелюбящий… Все люди в действительности стремятся к любви, и в книгах Кастанеды они вдруг обнаруживают старого мудрого индейца, который кажется любящим, который знает, как жить и к чему стремиться, в котором можно обрести защиту и опору. Постепенно дон Хуан становится и родителем, и духовным ориентиром, и идеалом. И люди проникаются доверием к этому литературному персонажу, созданному писательским талантом Кастанеды, — под этим образом, безусловно, скрывается подлинная историческая человеческая личность. Жить по дону Хуану означает жить в сказочном, волшебном, чудесном мире!

Однако книги Кастанеды, как никакие другие, обладают одной редкой особенностью, которая заключается в том, что впечатление от прочитанного принципиально расходится с описательными фактами. А кажущееся не становится действительным. Трагедия читателей — самая настоящая духовная трагедия всех последователей дона Хуана — и состоит в том, что они доверяют, верят, искренне восхищаются и любят мудрого индейца, а тот… А дон Хуан на пути чёрной магии толтеков уже давно утерял какие-либо остатки сердечных чувств и любить совершенно не способен! Он притворяется любящим… Знаю, как порой болезненно смотреть правде в глаза, знаю и о том, каким мучительно острым может стать переживание утраты прежних вдохновляющих духовных идеалов. Тем не менее, всякое духовное развитие предполагает честность и искренность. Искренность перед самим собой.

Два взаимосвязанных аспекта притягивают к себе внимание читателя к образу дона Хуана и вызывают полное приятие и доверие — энергетическая матрица человеческого архетипа добра и эффект авторитарности, заслуженных приобретённых духовных способностей. Чудесные способности, которыми обладает дон Хуан, автоматически вменяются, засчитываются ему в святость, духовный и непогрешимый идеал. Читательская влюблённость для многих становится непреходящей, а всякая любовь является слепой и не способна замечать, как ей в ответ подсовывают обратное — состояние безжалостности, состояние не-любви…

Нет ничего печальней, чем проникнуться любовью к носителю безжалостного, демонического сознания…

Кастанеда выстроил своё романтическое изложение таким оригинальным образом, что прямые и точные характеристики и дону Хуану, и отдельным магам-толтекам не воспринимаются как данность.

Когда я размышлял над людьми, которые изначально, вообщем-то, были обыкновенными людьми, но оказались призваны Духом Зла — Абстрактным и безличным Духом толтеков — к служению, то вырисовывается одна общая картина. Все они были уже словно заранее предуготовлены к пути чёрной магии. Предуготовлены своим характером, пороками, изъянами души. Нагваль Элиас, например, был очень честолюбивым человеком и, будучи индейцем, всеми силами стремился занять почётную должность в церковной католической иерархии. В те времена, при той исторической ситуации в стране для индейца это было неслыханной дерзостью. Элиас хотел стать священником и обладать определённой властью над людьми, однако был соблазнён женщиной-магом. Нагваль Хулиан описан открыто выраженным сексуальным извращенцем и сластолюбцем, для которого любовь, кроме страстного вожделения, ничто не значит. Дон Хуан, как он сам рассказывает о себе, всегда был и остался грубым, озлобленным, неблагодарным, неискренним, циничным и крайне мелочным, раздражительным и завистливым человеком… Магия не меняет отрицательные черты человеческой личности, а лишь их усиливает, и только в самом-самом конце магической жизни делает человека несколько отстранённым от самого себя. В кн. 8, гл. «Два односторонних моста» Кастанеда сообщает:

«Дон Хуан настаивал, что его достижение не сделало его внутренне другим». Имеются цитаты и о том, что путь магии не изменяет характер человека. Действительно, дон Хуан не изменил себя. Он научился только испытывать к себе безразличие, принимать себя таким, каков он есть…

Было бы слишком мелким ковыряться в грязном белье и выискивать цитаты об отрицательных сторонах личности старого индейца (они есть). Тем не менее, на ведущую черту его характера — на агрессию — указать следует:

Дон Хуан «был очень раздражительным. Постоянно сдерживаемое раздражение делало его злобным и агрессивным по отношении ко всем окружающим» (из кн. 8, гл. «Два односторонних моста»);

«Я чувстовал себя как ты сегодня, только в пятьсот раз сильнее. Ударом руки я убил человека» (кн. 1, гл. 3).