Ветер нашей свободы (СИ)

— Если ты сейчас не уйдешь, то я вызову полицию. Или Сержа, что, в принципе, в некоторой степени одно и то же.

— Ну, твой брат слишком хорошо ко мне относится, чтобы я его боялся, — ухмыляется Кир, и эта улыбка мне не нравится. Какая-то липкая она, холодная. Вообще вся эта ситуация с каждой секундой нравится мне все меньше — как будто я попала в дурную комедию или странный сон, из которого не могу выбраться. — Ладно, я пошел. Не провожай, сам дорогу найду. А ты тем временем посиди и хорошенько подумай, что лучше — синица в руке или журавль на горизонте. Или филин? Все равно, хрен не слаще редьки.

Кир уходит, и его неприятный, злой и холодный смех долго еще звучит в ушах.

21. Колыбельная для мамы

So just give it one more try to a lullaby

And turn this up on the radio.

If you can hear me now,

I'm reaching out

To let you know that you're not alone.

And if you can't tell, "I'm scared as hell

'Cause I can't get you on the telephone",

So just close your eyes,

Oh, honey, here comes a lullaby,

Your very own lullaby.*

Nickelback "Lullaby"

Еду на предельно возможной скорости к "Банке", изо всех сил надеясь, что ребята еще там и хоть немного, но трезвые. Сейчас мне так хреново, что нужно срочно выпить.

Вообще не могу разобраться, что сегодня такое произошло. Сам от себя не ожидал всей той фигни, что натворил и наговорил Птичке. Представляю, что она думает обо мне. Это же надо было — рядом находилась девушка, от одного взгляда на которую кровь стынет в жилах, но я вроде как порядочного включил. Джентльмен, вашу мать. И с каких пор я стал таким нерешительным, терпеливым?

В кармане вибрирует телефон, съезжаю с дороги, чтобы спокойно поговорить. Ухмыляюсь, вспоминая, как нервничала Птичка, когда узнала, что я звоню, проезжая по трассе. Рассердилась даже и просила больше так не делать. А что я? Мне захотелось ее послушаться. Впервые в жизни я слушаюсь девушку — смешно, ей Богу.

Незнакомый номер пугает — что может быть неприятнее ночных звонков с неизвестных номеров?

— Слушаю, — в трубке помехи, какой-то визг, крики.

— Филипп? — пьяный незнакомый голос на том конце невидимого провода не сулит ничего хорошего. Мой личный номер мало, кто знает.

— Да, а вы кто? — нехорошее предчувствие ледяной глыбой ложится на сердце.

— Друг, выручи, — голос звонящего срывается, то ли из-за помех на линии, то ли из-за того, что он уже изрядно накачался. — Иза обещала мне деньги вернуть, а как время подошло, не хочет отдавать. Я ее и так и эдак уговаривал, а она ни в какую. Может, ты сможешь на нее повлиять — сын все-таки.

— Что ты с ней сделал, упырь? — ярость вспыхивает внутри, сжигая здравый смысл. Никто не смеет трогать мою мать, какой бы стервой она ни была. — Где она?

— Да дома твоя мамаша, что с ней будет? — мужик противно хихикает в трубку. — Только денег у нее нет, сказала тебе позвонить. Выручишь, брат?

— Слышишь ты, утырок синеносый! Еще раз назовешь меня "братом", зубы выбью и в горло насыплю тонкой струйкой. Понял меня?

— Ты меня не пугай, — кричит алкаш. — Приезжай лучше, а то я-то мирный, а вот кореша мои не такие благообразные личности.

Резко отключаюсь и несколько минут просто сижу, стараясь успокоить дыхание. Сердце скачет в груди, как кавалерийский скакун, но мне все равно. Давно знал, что мать таскает в дом всяких пьяниц, много раз их выкидывал за порог, но, обычно, ее друзья — мирные и тихие, мухи не обидят. Но этот телефонный звонок ни на шутку встревожил — с кем она связалась на этот раз? Зачем занимает деньги? И почему мне не сказала, что кому-то должна?

Телефон снова звонит, а я даже не хочу знать, кто это, потому что помочь мне некому сейчас, а вести пустые разговоры не намерен. Но мелодия звонка подсказывает, что это Арчи.

— Фил, у тебя все нормально? — слышу встревоженный голос в трубке. Чертов экстрасенс, ничего от него не скроешь.

— У меня все отлично, — пытаюсь говорить бодро и уверенно, но, сто процентов, Арчи обмануть не выйдет, как не пытайся.

— Слушай, Филин, прекращай морочить мне голову, — шипит друг в трубку. — Выкладывай, что стряслось? Девушка отшила?

Мне смешно от этого предположения, потому что, знай Арчи правду, то не понял бы меня. Ведь это я, по сути, отшил ее, а мой друг, не пропускающий ни одной юбки, так бы не поступил.

— Ты сильно пьяный? — спрашиваю, потому что понимаю — одному мне не справиться.

— Такое себе, — отвечает друг. — Если я тебе нужен, приеду — только скажи.

— Да, нужен, — тихо вздыхаю, потому что мне сложно просить кого-то о помощи, если дело касается моей матери. Но Арчи знает мою ситуации, ему я могу открыться. — Подъезжай к моему дому, только будь осторожен.

— Само собой, — говорит друг и вешает трубку.