Ветер нашей свободы (СИ)

32. Огненная вода

— Да, дела-а, — задумчиво изрекает Арчи, когда мы, наконец, выходим из "Стопки". — Неожиданный поворот событий. Вот же суки!

— Даже слабо сказано. — Роджер последним выходит из бара, и за ним с грохотом, будто издеваясь, захлопывается дверь.

— Надо было их грохнуть тогда трубой, а не просто ею перед их носом размахивать. Или одного грохнуть, а второму яйца открутить и на волю отпустить.

— Знаешь, Арчи, моя труба слишком прекрасна для таких подонков. Потом возись с этим дерьмом — закапывай ночью под луной, чтоб не нашел никто. Нет уж, пусть вон Альберт с ними разбирается.

— Твоя правда, Роджер.

Мы пробыли в баре не больше получаса, а такое чувство, что прошло несколько дней, если не лет. С наслаждением вдыхаю свежий воздух, за которым успел соскучиться — до того тяжелая атмосфера и смрадный запах внутри заведения. Стою на тротуаре, закрыв глаза, и молчу. Это у моих друзей всегда остаются силы на долгие разговоры, а у меня, лично, их вообще не осталось. Мысли хаотично носятся в голове, сшибая друг друга, но одна главенствует над всеми остальными. Она успокаивает и, даже умиротворяет. "Моя мать в этом не виновата и никому ничего не должна", — стучат слова в голове. Но если так, то кто послал к ней этих подонков? Зачем она им была нужна? И еще… Что бы стало со мной, приедь я тогда один?

— Значит, первой жертвой был не Брэйн, а Иза, — тихо говорит Роджер и трет кожу под повязкой. — Именно с нее этот фестиваль народного творчества и начался.

— Знаете, я раньше молчал, не высказывал свое предположение, но…

— Что "но"? Арчи, меньше текста, — чешет рыжую бровь Роджер.

— Это похоже на маньяка. — От этих слов мы с рыжим смеемся, а Арчи мечет в нас обиженные взгляды, как острые ножи.

— Сексуального? — спрашиваю, задыхаясь от смеха.

— Уже и сказать ничего нельзя, — бурчит себе под нос.

— Это нервный смех, — мрачнеет Роджер. — Не принимай на свой счет. Я тоже об этом думал и согласен с тобой. Потому что все остальные варианты как-то сами собой в моей голове засохли, остался только этот.

Мы молчим, думая каждый о своем. Поездка в "Стопку" вымотала до последнего предела, и сейчас все, о чем могу мечтать лично я — крепкий сон. Обо всей этой ерунде буду думать утром — на свежую голову.

Но тут взгляд цепляется за что-то, чего, как мне кажется, здесь быть не должно. Площадка возле бара плохо освещена, но чуть вдалеке замечаю знакомые фигуры. Они стоят, сокрытые полумраком, что позволяет им оставаться практически незаметными и чувствовать себя в относительной безопасности, но я слишком хорошо вижу во тьме — особенность у меня такая. Не зря же я Филин.

— Ястреб, что ли вернулся? — спрашиваю, изо всех сил вглядываясь в темноту, где виднеются знакомые силуэты, на которые почти не падает свет.

— С чего ты взял? — удивляется Арчи и переводит взгляд туда, куда я показываю.

— С того, что вон он стоит, собственной персоной, а с ним Олег.

— О, Ястреб, дружище, ты вернулся? — орет Арчи и быстрыми шагами направляется к сладкой парочке.

— Странно, — задумчиво говорит Роджер и прищуривает здоровый глаз, пытаясь сам что-то рассмотреть, но сейчас там уже никого нет, кроме озирающегося по сторонам лысого. — Ушли, что ли? А что они здесь делают? И почему вместе?

— Знать бы еще ответ.

— Филин, может, показалось? — спрашивает Арчи, возвращаясь к нам. — Нет там никого, и мотоциклов их нет.

— Может и показалось, — пожимаю плечами, хотя на сто процентов уверен, что ничерта мне не показалось. — Ладно, по коням, а то на ходу засыпаю.

Мы разъезжаемся в разные стороны, сохраняя молчание. Сейчас нам есть о чем подумать.

Еду домой, где не был с того самого дня, как Изу увезли в больницу. Просто не мог переступить порог — я ненавижу этот дом, запах, царящий в нем, запустение и разруху кругом. И еще, как не противно признаваться в этом самому себе, здесь слишком пусто без матери. Как бы не боролся с самим собой, но я люблю ее, что бы она ни вытворяла. Жаль, моя любовь без надежды на взаимность.

Паркую Фрэнка и захожу в дом. Скрип входной двери растворяется в гулкой тишине пустого жилища. Переступаю через порог и иду по коридору, как по минному полю: кругом бутылки, грязь, мусор. Надо, что ли клининговую компанию вызвать — хоть вымоют здесь все, пока Иза в больнице. Но это все завтра.

Осматриваю холодильник в поисках хоть какой-то еды, но бесполезно — мыши и те сбежали, одни тараканы остались. Кушать хочется до одури, звоню в пиццерию и заказываю сразу три пиццы, чтобы уже наверняка заполнить сосущую пустоту в желудке. Пока едет мой заказ, привожу гостиную хоть в какое-то подобие комнаты, в которой не слишком противно ужинать.

Звонок в дверь извещает о приехавшем заказе. Шустрый парнишка опасливо осматривает меня с ног до головы, прежде чем отдать заказ. Не знаю, каким он меня видит, но явно пугаю его. Да наплевать — я сам себя пугаю, что мне до чувств какого-то там постороннего парня?