Пёс смотрел на меня холодно и злобно. На миг мне показалось, что он хотел выругаться или что-то сказать, но он промолчал. Мои люди заволновались – Клигана узнали все и мало кто ему обрадовался, считая его предателем и садистом.
– Этот человек защищал лорда Петира Бейлиша. Погибло несколько людей, прежде чем мы его повалили и связали, – пояснил лорд Ройс.
– Он был один?
– Нет, с ними находились еще двое – братья Кеттлблэки.
– Где они сейчас? – вперед выступил Джейме.
– Они убиты.
– Я должен увидеть их трупы, – резко сказал Джейме и я лишь кивнул, когда лорд Ройс покосился на меня.
– Жаль, что эта сука так легко умерла, – Тирек Ланнистер, стоявший чуть позади, выдвинулся вперед и остановился над трупом, "перекатываясь" с носка на пятку и заложив руки за пояс. Выглядел он раздраженным и злым.
Война закончилась. Я долго и молча стоял над телом Петира Бейлиша. Смерть не стерла с его лица немного презрительное и ироничное выражение, которое частично скрывала острая бородка. Ветер теребил темные, тронутые сединой, волосы. Этот человек сделал так много зла и стал причиной такого большего количества смертей, что у меня просто не было слов.
Все началось именно с него, и с Вариса Паука. Мастера над шептунами я убрал с доски достаточно быстро, так, что тот ничего не понял. А вот с Мизинцем пришлось попотеть. Мне даже не верилось, что всё закончилось.
Он был умен и хитер, жаждал власти, славы и могущества. И вот он лежит на холодной, мерзлой земле. Так проходит мирская слава…
– Мы заберем тело Мизинца в Королевскую Гавань, где предадим публичному четвертованию, – я повернулся к Роберту Браксу. – Найди людей, пусть они отвезут его в Чаячий город и погрузят на один из кораблей.
– Слушаюсь, ваше величество, – парень поклонился и отправился выполнять поручение.
– Разрешите? – ко мне в палатку заглянул Колин Эстермонт. Бирюза подняла голову, шумно выдохнула, а потом спокойно закрыла глаза. – Письмо от сира Орма.
Я сломал восковую печать, изображающую перекрещенное перо и меч – служба Охраны Короны уже обзавелась собственным гербом. Бумага была слегка влажной – похоже ворон попал в дождь.
Берик Дондаррион
Странно устроена жизнь. Еще недавно он лорд из Дорнийских марок, хозяин замка Черного Приюта и глава древнего рода. У него есть невеста Аллирия Дейн и жизнь кажется великолепной и прекрасной.
Все это было…
А потом десница короля Роберта лорд Эддард Старк поставил его во главе отряда из ста двадцати воинов и отправил в речные земли за головой Григора Клигана.
Много воды утекло с тех пор. Страна поменялась, одни люди умерли, другие вышли на первый план. Он и сам неоднократно умирал, возрождался и продолжал бороться. В конце концов смерть, величайшее приключение всей жизни, стало обыденностью и рутиной.
Продолжать находить мотивацию получалось все сложней. Их Братство без Знамен, превратившись в партизанский отряд, пыталось помочь бедным людям и резало разбойников, мародеров, насильников и убийц. Поначалу они думали, что борются лишь против Ланнистеров. Со временем оказалось, что насиловать женщин могут и северяне, и люди Фреев, и речные лорды, и все прочие, у кого есть член, но нет совести.
Они действовали к северу и югу от Трезубца, доходя на западе до Риверрана и на востоке до Солеварни. Их главным убежищем стал Полый Холм – система пещер в дне пути на восток от Высокого Сердца.
Именно там их и нашел Бринден Талли по прозвищу Черная Рыба.
– Мой племянник сдал Риверран и преклонил колено перед этим ублюдком Джоффри, – сказал Черная Рыба. Он сидел на камне, застеленным волчьей шкурой и пил вино из меха. В его голосе слышалась горечь и разочарование.
Они находились в самой просторной пещере Полого Холма, и сейчас все братья окружили старого воина и внимательно слушали его рассказ.
Здесь было тихо, тепло и сухо. Ярко горел костер и несколько факелов, укрепленных в трещинах на стенах. На огне медленно поджаривалась оленья туша. Жир шипел, капая на угли.
Лорд Дондаррион внимательно смотрел на Черную Рыбу – высокого и худощавого мужчину в возрасте, с морщинистым, обветренным лицом и седой щетиной. Когда-то его темно-синие глаза любили смеяться, но годы и время стерли без следа даже намек на веселье.