Ветер перемен

Джеймс не ответил, и Юджиния догадалась, что Джордж ушел. Ему не хотелось, чтобы люди в прау увидели его и узнали, кто отдавал приказания. Потом она услышала, как Джеймс спустился по канату на корму прау, неслышно, как кошка на теплый песок.

«Зачем такая таинственность? – удивилась Юджиния. – Несомненно, в интересах Джорджа строго следовать указаниям отца. Или Турок велел ему оставить механизмы здесь? Но если он оставит их здесь, то как они попадут в Кучинг?»

Молча проговаривая про себя эти вопросы, она прислонилась к перилам. Она вспоминала свой разговор с Джорджем и последние мгновения, проведенные с Джеймсом.

«Я думала, что нахожусь в центре жизни обоих мужчин. Я думала, что их злость вызвана соперничеством из-за меня. Возможно, я ошибалась».

Она перегнулась через поручни и попробовала сосчитать, сколько ящиков в прау, пока лодка не отошла от борта «Альседо». Вот она двинулась вперед, весла встали на свои места, подпрыгнув, мотнулся над водой фонарь. Оранжевый свет упал на волны, отбросив в ночь тени людей, ящиков, весел, копий, ножей и канатов.

Юджиния всматривалась в лица людей, направляющих лодку в сторону берега. В их сосредоточенных, суровых глазах не осталось и следа ни от тепла домашнего очага, ни от радости, приносимой детьми. Юджиния видела Джеймса, стоящего над ними в полный рост и спиной к ней, но он повернулся, чтобы бросить последний взгляд на корабль. Она увидела его лицо, и на короткое мгновение он тоже узнал ее.

ГЛАВА 25

В Кучинге во дворце дым стоял коромыслом. Сегодня прибывают Экстельмы. Сегодня «Альседо» проложит себе величественный путь через мутные заводи Сунгхай-Саравака и встанет на якорь перед султанскими садами, мирный и тихий, как новорожденный ягненок. Сегодня наступает момент, о котором все молили. Все, весь мир! Жители Кучинга чувствовали, что весь мир смотрит на них. Неделями они откармливали фазанов, прочесывали окрестные горы в поисках кабанов, рубили на куски самых больших, самых жирных акул, выкапывали из земли «тысячелетние яйца». Они трудились до седьмого пота, пока не покраснеют суставы на пальцах, пока усталость не свалит их с ног и они не заснут там, где упали, пока не посереют от пыли заброшенные кукурузные поля, а дети не начнут шарахаться, увидев изможденное от работы лицо матери. Экстельмы в пути, «Альседо» плывет к ним! И если белая мякоть кокоса становилась зеленой и склизкой, если сатай и кетупат прокисали, а таху горенг и гула мелака превращались в кишащую червями отвратительную массу, если танцовщики забывали свои па или музыканты свои ноты, если султанский белый павлин стал жертвой крокодила, то это воля богов – султанские слуги, князья, его народ – все вместе сделали все, что могли.

Сэр Чарльз и Лэнир Айвард бегали по дворцу, выполняя разные поручения султана, каждый свое, а в это время достопочтенный Николас Пейн вынужден был оставить свое задание и изготовление транспаранта с приветствием его зятю и дочери, чтобы сидеть подле султана и успокаивать издерганные монаршие нервы.

Когда за ним прислали в его апартаменты во дворце, он воспринял это приглашение, как похоронный звон. Он с ненавистью взирал на Риджуэя, как будто в этом повинен его секретарь, потом швырнул транспарант к ногам предателя.

– Иуда Искариот, – прошипел он вполголоса, затем громко добавил – Закончите эту дурацкую штуку за меня!

У достопочтенного Николаса было отвратительное настроение. Непрерывные и противоречивые требования султана начали выводить его из себя. Сначала тот захотел транспарант по-английски, потом решил, что «восхитительно» было бы сделать перевод на малайский (транспарант должен был написать на шелке раджа-мада Лэнир Айвард), потом передумал, чтобы чуть ли не в тот же день повернуться на сто восемьдесят градусов («Это все же праздник, а какой праздник обходится без таких вещей!»). Одному только небу известно, что еще он может выдумать. Если султан не сумеет занять своих западных подручных заданиями, чтобы они доказывали ему «охотное повиновение», то он будет чувствовать себя самым несчастным на земле человеком.

– Нужно идти успокаивать очередные султанские страхи, – пролепетал Пейн. – Заверить в очередной раз, что у Джорджа есть винтовки и что он незамедлительно передаст их султану.

Пейн перестал скрывать что-нибудь от секретаря. Он догадался, что секретарь еще раньше знал о винтовках в трюме «Альседо», которые должны быть переданы султану, винтовках, которые помогут подавить мятежного Мохамета Сеха и заставить благодарного султана ответить услугой за услугу. Ружья за залежи угля – так, небольшой обмен любезностями. Всякий раз, когда Пейн начинал переживать из-за положения, в которое его поставили, и поста, на который его назначили, он утешал себя мыслью, что его миссия требует необычайной тонкости и деликатности.