Ветер перемен

– Так на самом деле все непросто, – соглашаюсь с ней. – Как вытеснить самогон водкой, но при этом не допустить пьяного разгула? «Сухой закон» – это ведь явный самообман. Пробовали ведь в империалистическую, а толку? Но вот что непременно нужно сделать, помимо, разумеется, ведения постоянной антиалкогольной кампании всеми силами агитации и пропаганды: прежде всего ограничить продажу водки. Не продавать ее в рабочее время, в выходные и праздничные дни, в дни выдачи получки. Потом, ограничить права тех, кто систематически пьянствует, – например, не выдавать им на руки зарплату, а выдавать семье. При отделениях милиции ввести пункты для отрезвления уличных выпивох. На хозрасчете! Кто хулиганит по пьянке – тех стоит и под административный арест на недельку-другую подвести. Самых злостных – временно изолировать на предприятиях с особым режимом, исключающим употребление спиртного. Резко ужесточить наказание за вовлечение несовершеннолетних в пьянство. Вот как-то так.

– Это все полумеры! – Лицо раскраснелось, глаза сверкают… – Водку надо рубить под корень!

Ну прямо юная валькирия. И как такую не поцеловать?..

Сами понимаете, на этом наша дискуссия неизбежно закончилась, и мы ненадолго вернулись к политике лишь под ночь, когда вернулся задерживающийся допоздна на работе Михаил Евграфович. Всегда очень сдержанный в оценке действий руководства, нынче он заговорил в совсем не свойственной ему манере:

– Зиновьев совсем закусил удила! Он подталкивает китайских товарищей к борьбе против руководства Гоминьдана. Идея открытого выступления КПК против Гоминьдана не нашла поддержки даже у него, – но, думаю, лишь потому, что наш Гриша просто трусоват и боится взять на себя ответственность. Однако он систематически инструктирует Бородина таким образом, что я не удивлюсь, если в один прекрасный момент гоминьдановцы решат избавиться от коммунистов. Пока все сглаживалось хорошими личными отношениями Бородина с покойным Сунь Ятсеном и с Чан Кайши, но нельзя же надеяться на это до бесконечности! Чан уже стал проявлять беспокойство, а ведь за ним военная сила… – Михаил Евграфович был явно расстроен, даже не притрагиваясь к разогретому Лидой ужину.

– Что же, в ЦК не понимают опасности такого курса? – интересуюсь у своего тестя.

– В том-то и дело, что не понимают! – всплеснул руками Лагутин. – Они специфики положения в Китае не знают толком и мыслят по шаблону да ориентируются на реляции Бородина.

– Неужели трудно поставить перед собой вопрос: что нам выгоднее? Лояльный к СССР Гоминьдан или раздувание гражданской войны в антиимпериалистическом лагере, да еще и с весьма призрачными шансами для коммунистов?

– Виктор Валентинович! Вот вы, хотя и не специалист по Китаю, но мыслите весьма здраво. У нас же, в Коминтерне, таких разумных голов не хватает. А кто и мыслит здраво, так предпочитает молчать, чтобы не ссориться с начальством! Как я, например… – добавил он уже тише.

– Ладно, Михаил Евграфович, война войной, а обед по расписанию. Ешьте ужин: зря, что ли, ваша дочка старалась? – пытаюсь отвлечь его от грустных мыслей.

– Война войной, а обед по расписанию? Интересная фраза, – качнул головой отец Лиды. – Ну уговорили, поесть действительно надо, а то живот подведет. – С этими словами он перешел к ужину, не без аппетита поглощая снедь, выставленную Лидой. Я же, сдерживая улыбку, произнес про себя: «И на сем Шахерезада прекратила дозволенные речи».

Глава 24 «Я вам пишу…»

После разговора с женой записка как-то удивительно легко вышла из-под моего пера и в среду, третьего июня, уже легла на стол Дзержинскому. Само собой, я вовсе не собирался сам донимать своими идеями члена Политбюро ЦК РКП(б) и председателя Совнаркома. Лучше будет, если к товарищу Сталину не полезет с поучениями некий полуменьшевик, подвизающийся на вторых ролях, а придет посоветоваться свой человек, глава ВСНХ, кандидат в члены Политбюро, про которого известно, что он никаких оппозиций не жалует. А мне выскакивать вперед с криком – «а вот я что знаю!» – совершенно ни к чему. И записочку свою я Феликсу Эдмундовичу подаю не как очередной хозяйственный прожект, а под политическим соусом – как заготовку нашего сокрушительного ответа нарождающейся оппозиции. С такой приправой эти идеи могут проглотить даже те, кому что-то в моей программе и не очень будет по нраву.