Ветер перемен

В общем, столько мата подряд, в разнообразном авторском исполнении, я, пожалуй, еще ни разу в жизни не слышал. Самыми приличными словами в этом потоке были довольно экзотические для моего прежнего времени выражения «храпоидол» и «плашкет». Грешен, хотя и не люблю нецензурщины, но и сам добавил толику в эту полифонию, когда, наклонившись над Лидой и попытавшись помочь ей подняться, услышал ее болезненный вскрик и затем стон: «Плечо!..»

Вдвоем с Дедом мы бережно поднимаем ее с пола.

– Эй, матерщинники! – окликает все еще бранящихся между собой чекистов Дед. – Раз уж вы девушке плечо вывернули, дали бы свою машину, что ли, до больницы ее подвезти. Тем более что и вашему товарищу помощь требуется, – кивает он на здоровенного агента, который, скривившись, сидит на полу, а рядом по линолеуму размазано несколько пятен крови. А, так это его Лида зацепила вторым выстрелом, когда он крутил ей руки.

– Профессионал. Уважаю, – тихонько говорит Дед, ни к кому не обращаясь. О ком это он? Оглядываю всю нашу пеструю компанию. Ага! Франт успел раствориться в сумраке коридора – и никто не заметил как. – Но слишком рисково работал, – добавляет Дед. – Видно, характер такой лихой. Когда-нибудь может крепко нарваться.

У команды Секретного отдела неподалеку оказывается маленький фордовский грузовичок, и, кое-как загрузив туда пострадавших и устроившись сами, всей оравой едем к Склифосовскому.

– Ты что, и вправду только что от Дзержинского? – интересуется у меня старший, пристроившись рядом в кузове.

– Вот как с тобой разговаривал! – уверяю его.

– Ну ты пойми – у нас же приказ был! – оправдывается чекист.

– Да ладно, все я понимаю. Хорошо уже, что не перестреляли друг друга ненароком. Теперь вот всем рапорта писать придется. Ой, и не по одному разу. – У меня вырывается хорошо рассчитанный вздох. – А к тебе претензий нет. Полномочий ты не превысил, захват твои люди провели довольно грамотно. Только тот, что в ногу ранен, малость оплошал – раз у объекта захвата в руке уже был пистолет, ему надо было сначала оружие выбить.

– Это верно… – задумчиво отозвался старший. – У него подготовка малость хромает. Силен как черт, а оперативной смекалки недостает.

Вывих Лиде вправили довольно быстро, а товарищи из ОГПУ оказались столь любезны, что даже отвезли ее домой.

– Хорошо, что папа опять на работе задержался, – такова была ее первая реакция, когда мы, уже далеко за полночь, вошли в дверь ее квартиры. – У него наверняка сердце прихватило бы, как увидел, что тут творилось. – И тут же, перескочив на другую тему, поинтересовалась у Деда, который все это время неотлучно находился рядом с нами: – А откуда этот иностранный господин нарисовался, не знаете, случаем?

– Так не представился же он, – с усмешкой развел руками Дед.

– Думаю, такие кадры есть только в двух ведомствах – в Коминтерне и в ИНО, – высказываю свои соображения. – Коминтерн к нашим делам никаким боком, так что, вероятнее всего, это Михаила Абрамовича человек.

– Не лишено, – отзывается Дед. – Как вариант. У тебя ведь с Михал Абрамычем завязки-то есть?

Ага. Прямо щас я тут все и доложил о моих завязках с «Михал Абрамычем».

– Чайку с нами попьете? – прервав повисшее молчание, интересуется Лида, осторожно устроившись на диване.

– Не, побегу я. Поздно уже, – отнекивается Дед.

– Ему еще Артузову отписываться, – оправдываю его отказ. – Такое дело на завтра вряд ли можно отложить, так?

– Все верно. Без бумажек у нас никуда, – машет рукой Дед.

Провожаю его до двери и крепко жму руку:

– Выручили вы нас!

Тот в ответ только хмыкнул и пожал плечами, а затем пробормотал:

– Это сколько же грязи разгрести придется… Видно сразу, что дело тухлятиной попахивает.

– Еще как! – соглашаюсь с ним. – И не попахивает, а воняет за версту! Ну товарищу Артузову привет и благодарность! – вновь жму ему руку.

Вернувшись в комнату, устраиваюсь рядом с Лидой, аккуратно обняв ее так, чтобы не потревожить больное плечо.

– Кажется, пронесло! – вырывается у меня.

– Сколько раз? – невесело шутит девушка.

Ничего не отвечая на эту подначку, склоняю голову к ее голове и просто сижу, ощущая тепло ее тела рядом и оглядывая комнату, как будто впервые. Высоченное окно, от потолка почти до самого пола. Под окном виднеются дверцы шкафчика – «холодильника». С противоположной стороны от окна – две колонны, между которыми висят портьеры, отделяющие альков с кроватью. Стены украшены аналогичными колоннами, точнее, пилястрами. Участки стен между пилястрами вмещают прямоугольные рамки из простого багета, а пространство внутри рамок затянуто обоями. По плинтусу проложен сверхнадежный электрический кабель в свинцовой оболочке.

Все это мне хорошо знакомо. Я ведь и сам некогда прожил в этом доме несколько лет своей жизни. А теперь… Теперь можно просто сидеть и наслаждаться близостью девушки, которую обнимает твоя рука. И ничего, кажется, больше и не нужно на этом свете.