Ветер перемен

— Ты права, дорогая, — согласился Артём Сергеевич. — Он всегда был с нами, когда мы строили дачу, и сопровождал меня, что бы я там ни делал. Наверное, считал, что этим мне помогает, — грустно пошутил он.

— А что? Это верно. Кузечка морально тебя поддерживал, — вполне серьезно отозвалась Варя. — Он вообще был к тебе ближе из мужской солидарности. — Она горестно вздохнула: — Если снова возьмем собачку, то обязательно девочку.

— Понятно. Чтобы с тобой была солидарна, — ласково пожал ей руку муж. — Но думаю, появится она у нас нескоро. Только когда переживем эту потерю.

Похоронили они своего любимца на даче у калитки, устроив небольшой цветник и положив камень, чтобы могилку не разворошили звери.

Долго стояли, молча переживая свое горе. Лицо Вари опухло от слез. Артём Сергеевич часто и тяжело вздыхал.

— Ну что же, здесь теперь будет Кузечкин сторожевой пост, — сказал он жене, когда уходили. — Пусть охраняет дачу, которую так любил. И нам постоянно о себе напоминает.

— Я и так никогда его не забуду, — ответила Варя, утирая слезы.

* * *

Это был грустный период в их жизни. Без Кузи дом опустел и еще долго, пока не появилась новая собачка, все о нем напоминало. От тоски Варю спасала работа, а Артёма Сергеевича — настойчивые попытки содействовать появлению в России политической силы, которая была бы способна изменить жизнь страны в лучшую сторону. Но это пока не удавалось.

Генерал Лебедь в Москве не появлялся, а активисты столичной организации его партии на переданные Наумовым материалы реагировали уклончиво.

— То, что вы предлагаете, требует самого тщательного изучения, — осторожно ответил ему секретарь московского отделения, отставной полковник воздушно-десантных войск. — Ваши расчеты, Артём Сергеевич, весьма убедительны, но согласится ли с ними наш генерал, это еще вопрос.

— Но почему? — недоуменно спросил Наумов. — Из моих расчетов каждому видно, как его грабят те, кто находится у власти. И если Лебедь пообещает людям только часть того, что им полагается, то непременно победит на выборах. Наш народ не дурак и пойдет за тем, кто даст ему лучшую жизнь.

— В том-то и дело. Александр Иванович так честен, что не станет сулить того, чего не сможет выполнить, — понурился полковник. — Другой бы, может, так и сделал, чтобы взять власть. Только не он!

— Может, объясните, почему? — не отступал Наумов. — Чем же провинились граждане России, что им не положены доходы от природных богатств страны?

— Да ничем, но сейчас реализовать это не удастся. Даже Лебедю, — убежденно ответил полковник. — Те, кто завладел богатой кормушкой, немедленно объявят его психически ненормальным популистом и, представьте, народ им поверит.

— Думаю, что вы выражаете не только свое мнение, — мрачно заключил Артём Сергеевич. — Но я все же подожду, что скажет на это сам Лебедь. Кто-то ведь должен отдать народу то, что принадлежит ему по праву!

В ожидании приезда генерала в столицу, он снизил свою политическую активность, тем более что незаметно подкрался его семидесятилетний юбилей. Прошло уже два года, как Наумов, по сути, отошел от профессиональной деятельности, теперь он лишь посещал общие собрания в академии и выступал официальным оппонентом на кандидатских и докторских защитах. Работу ему предлагали, но он не согласился, не сочтя ее подходящей.

Многие из коллег к нему потеряли деловой интерес из-за того, что посвятил себя политике. И вот — в обстановке почти всеобщего забвения, в разгар чудесной майской поры, — ему «стукнуло» семьдесят. И эту совсем не рядовую дату в жизни членкора Артёма Сергеевича Наумова почтили лишь его родные и самые близкие друзья.

В последние годы все свои дни рождения, приходившиеся на последнюю декаду мая, он отмечал на даче. Весна в это время полностью вступала в свои права, и погода обычно не подводила. Старые друзья охотно туда приезжали, чтобы поздравить его и приятно провести время на свежем воздухе. Тем более что дом был большим, отапливался, и места для ночлега хватало всем.

На просторной застекленной веранде за длинным столом собиралось много народу, ибо в дачном поселке Наумова окружали сплошь бывшие сослуживцы, с которыми он сохранил добрые отношения, а с семьями Полунина и Кругаля водил тесную дружбу. А Царевы и Максименко приезжали на своих машинах в любую погоду и не пропустили ни одного его дня рождения.

Вот и на юбилее, несмотря на отсутствие именитых гостей, за праздничным столом было тесно. Максименко и Полунин, оба речистые, сменяя друг друга, выступали в роли тамады, умело дирижируя тостами. Кругаль, славящийся в их кругу, как талантливый сочинитель стихов и эссе, зачитал поздравительную оду, а прибывший на юбилей Олейников, с которым у Наумова сохранились теплые отношения еще с учебы в МАИ, торжественно вручил ему «Большую золотую медаль» от друзей-однокашников по институту.