Ветер перемен

Он заметно постарел за этот год, хотя и старался держать прямо спину и двигаться быстрее, чем на то располагала ситуация. Он явно был взволнован и находился в ожидании услышать ответ на вопрос, зачем, собственно говоря, эта дама приехала к нему. Руки выдавали его, они двигались слишком суетно.

Лаборатория находилась в подвальном этаже, и, пока они спускались, Филипыч то и дело шутил о чем-то, пытался предупредить её о сломанных ступенях, а сам ступал очень неуверенно и широко размахивал руками, отчего плотно застегнутый пиджак подпрыгивал на спине. Помещение лаборатории было совсем без окон. Давно не крашенные стены, столы с несмывающимися пятнами от химикатов. Все было заставлено оборудованием, купленным и самодельным. Для прохода осталось небольшое пространство, но для хозяина помещения это, видимо, был максимальный порядок. Он уверенно вел экскурсию, рассказывая, что и на каком оборудовании он может сделать, каких результатов в каких проектах добился, увлекался какими-то ненужными деталями, но ни разу не заикнулся о той технологии. Рассказал, с какого года он здесь работает, чем занимался раньше, какой у него опыт внедрений, и кто из великих посетителей бывал в этой лаборатории. Вентиляции здесь не было, видимо, никогда, но опыты проходили постоянно, поэтому воздух был насыщен химическими запахами.

Филипыч был из той породы людей, преданных науке, которых осталось немного. Он не превратился в одного из многочисленных докладчиков пустых выступлений, не вписался в плеяду обычных для современной ситуации научных сотрудников. Да и те непонятно за счет чего держались в научных учреждениях, так как зарплаты у них были мизерные, тем интересных практически не велось. За счет чего он жил, было непонятно, но он сохранил свою гордость! И была в нем какая-то сила, которая помогала ему держаться.

Петр Филиппович провел Ольгу в дополнительную комнату за лабораторией, куда приходила вентиляция, и можно было вздохнуть. Здесь стояли парты на шесть человек, по-видимому, проходили какие-то лабораторные занятия. На стене висела зеленая доска под мел, портреты каких-то ученых и даже цветы. Он быстро протер подвернувшейся под руку тряпкой стол и стул для Ольги и предложил сесть. Сели за один стол напротив друг друга. Ольга не испытывала никакого напряжения, даже запах ей особо не мешал. Осмотревшись в этой новой комнате, она сразу сказала, что ей интересна его новая технология по топливу.

– Ну что же, – он начал перекладывать бумаги с одного края стола на другой, крутить ручку в руках. – Эта технология давно готова, испытана уже неоднократно в лаборатории, я отдал ей шестнадцать лет, – он поправил очки. – Сделал все, что мог, настала пора промышленных испытаний, а их без денег и технических возможностей не сделать… – И он начал тот рассказ, который Ольга слышала на встрече с Максом.

Она поняла, что эту историю он рассказывал многократно и многим людям, возможно, даже повторяясь, останавливаясь на ненужных описаниях. Он достал массу бумаг, папки с результатами, образцы материалов, патенты. Говорил много и громко, то вставал, ходил по маленькой комнате, в которой ему было мало места, то снова садился. Смотрел на неё иногда поверх очков, а иногда, высоко подняв голову, сквозь очки, словно пытаясь что-то разглядеть. Выступать он умел, наверное, это выработалось за долгие годы преподавания. Ей стало интересно, любят ли его студенты – таких живых и настоящих обычно любят.

Она дослушала спокойно все, что он рассказал, фиксируя для себя отдельные факты, и, когда он замолчал, спросила, почему это до сих пор не используется. Его тон резко изменился, и он парировал несколько театрально:

– А вы это в Москве спросите, – показал он указательным пальцем правой руки, направленной куда-то вверх – сейчас ведь у нас там все вопросы решаются, там все нефтяники и газовики сидят, и там все решения принимаются. Мне уж проще каким-нибудь иностранцам продаться, чем здесь внедрить. – На последних словах он покраснел, шея, перетянутая плотным воротником рубашки, покраснела. Он швырнул карандаш, который все выступление крутил в руках, так, что тот, ударившись о стол, отскочил на пол.

Успокоившись от этого жеста, он спросил чуть мягче, но с оттенком небрежности.

– У вас-то какие возможности есть? А то я все рассказываю, а что вы за птица, не пойму.

– Думаю я пока. Мне надо вначале самой во всем разобраться, – Ольга совсем не обиделась на его слова, они были адекватны ситуации. – Дадите мне что-нибудь почитать по этой теме? И я хотела бы ознакомиться с заключениями специалистов.

– Пожалуйста, никогда ничего ни от кого не скрывал, особенно в техническом плане.

Ольга забрала бумаги, попросила неделю на размышления, и они распрощались, ей захотелось поскорее уйти, то ли воздух, пропитанный химикатами, сказался, то ли неожиданный эмоциональный взрыв Филипыча вызвал эту реакцию. Она вышла из института, села в машину и посмотрела на кипу бумаг. Ясности в голове не прибавилось, наоборот, был полный сумбур.