Ветер перемен

– Давай немного попозже, мне с Олегом еще кое-о-чем нужно поговорить. Тет-а-тет.

– А, ну тогда ладно! Я зайду через пятнадцать минут, хорошо?

– Хорошо, – ответил дядя Вова, а потом добавил тихо, чтобы слышал только я: – Думаю, к тому времени я тебя уже прикончу.

Нельзя было упускать свой шанс. И пускай мне это будет стоить, Антон, по крайней мере, узнает правду.

– Антон Борисович, помогите! – заорал я и одновременно с этим перевернулся на спину. Никак не ожидавший от меня такого поступка, дядя Вова попытался направить на меня пистолет, но было уже поздно – носком ботинка я отвел его руку в сторону. Раздался выстрел, а потом вскрик. Антон, уже расстегнувший молнию палатки, не успел даже войти внутрь, как пуля попала ему в ногу. Он тут же упал на одно колено и схватился за раненое место.

Воспользовавшись случаем, я обрушил град ударов на дядю Вову. Когда я заносил ногу, наверное, в двадцатый раз, он выронил пистолет и, кажется, вырубился.

Я встал на ноги, признаться не без труда, и подбежал к Антону.

– Вы как?

– Нормально, жить буду. Олег, что все это значит?

– Объясню в более спокойной обстановке. Для начала надо бы его связать, пока он не очнулся.

– Кого? Владимира?

– Его самого. Эй, вы, двое, бегом сюда! – пара рослых парней, не задавая лишних вопросов, поспешили исполнить мой приказ.

Но пока они шли, дядя Вова уже очнулся. Посмотрел на меня, Антона, приближающихся парней, схватил пистолет и приставил его себе к виску.

– Ну ладно! – это были его последние слова. Потом он просто вышиб себе мозги.

Когда Антон освободил меня от связывающих мои руки веревок, я помог ему подняться. Он оперся о мое плечо, и мы кое-как доковыляли до его палатки. Там я ему пересказал весь монолог дяди Вовы. Антон, пораженный услышанным, долго не мог вымолвить и слова

– Кто бы мог подумать, что Владимир окажется предателем. А ведь он был мне как брат…

– Не вы одни разочаровались в нем, – сказал я. Дядя Вова проворачивал все свои грязные дела практически у нас под носом, и ему все время удавалось оставаться незамеченным, быть вне подозрения. Признаюсь, были моменты, когда я думал, что у нас в стане завелся шпион, но я никак не предполагал, кто им окажется.

– Жаль, что такой человек пропал, он ведь не всегда был таким, просто принял неправильную сторону, – покачал головой Антон. – Олег, дай мне, пожалуйста, мой свитер.

Не совсем понимая, для чего ему понадобился свитер, я все же исполнил его просьбу. Антон карманным ножом отрезал от него рукав, затем сделал еще один надрез. Получилась своего рода лента, которой он перевязал свою рану.

– Но…

– Не переживай, пуля прошла насквозь. Надо было просто остановить кровотечение.

– И что нам теперь делать? – я задал этот вопрос, чтобы хоть как–то разрядить обстановку – в воздухе опять повисла тишина.

– А нам больше ничего не остается – придется сдаваться «красным». Иного выхода, как это ни печально, я не вижу.

Эти слова дались ему не без труда. Антон провел рукой по лицу. Казалось, от этого он постарел сразу лет на десять.

– Сегодня, – продолжил Антон, – мы соберем все патроны, а завтра я вместе с несколькими людьми поеду на красную линию и скажу, что мы сдаемся.

– Возьмите меня с собой.

Я понимал, что это было очень рискованно, отправляться туда, откуда сбежал, но мне хотелось еще раз увидеть Машу. Правда никакой гарантии того, что я ее увижу не было, но чем черт не шутит. Вдруг… К тому же, если выбирать человека на роль телохранителя Антона, моя кандидатура, по-моему, очень подходит. Однако как же Антон будет, с раненой ногой-то? Я задал ему этот вопрос.

– Не беда, – махнул рукой он. – Для этой цели люди придумали костыли. И хотя мне никогда не приходилось ими пользоваться, думаю, я быстро осво…

Договорить Антон не успел, так как снаружи, со станции послышались крики:

– На помощь, на помощь! Человеку плохо. Скорее, кто-нибудь.

Мы с Антоном переглянулись.

– Сбегай узнай, что там случилось, а потом доложишь мне. Я тут останусь – двигаться не в состоянии пока.

Кивнув, я выбежал из палатки и побежал на крики. Место у памятника Дороге Жизни, как и тогда, когда встречали меня, было сплошь усеяно людьми. Давненько на нашу станцию не накатывало столько событий в один день. Я с трудом прорвался сквозь толпу и… увидел лежащего на полу Юру. Глаза у него закатились кверху, руки и ноги были раскинуты в разные стороны. Одного взгляда на него было достаточно, чтобы понять – мой друг мертв. Я, не в силах поверить в увиденное, упал на колени и, зарывшись лицом в Юрину рубашку, зарыдал. Зарыдал как маленький мальчик, и меня нисколько не волновало то, что на меня сейчас смотрит не один десяток глаз.

Уж слишком много потрясений в такой короткий срок. Раскрывшееся предательство и самоубийство дяди Вовы. Теперь еще и смерть Юры. Я лишился почти всех, кто был мне дорог. Буквально в одночасье. За что, за что мне такое наказание?

Я плакал до тех пор, пока не закончились слезы. Тогда, вытерев лицо ладонью, я обратился к народу, так и стоявшему на месте и не желавшему никак расходиться.

– Кто-нибудь знает, что с ним произошло? Почему он умер?