Ветер перемен

На Тверском бульваре, махнув рукой на расходы, останавливаю сани с извозчиком и еду к себе в Малый Левшинский. Трамвайные пути, а заодно с ними и небольшая полоса проезжей части более или менее расчищены от нападавшего за последние дни снега, и санки довольно ходко летят по накатанной колее. Сижу с некоторым комфортом, запахнув меховую полость. Надоело уже по морозу, да еще с метелью, пешком шляться. Потому и отдал вознице три рубля серебром, не торгуясь. Дома, раздевшись, ощущаю, насколько в комнате зябко, и собираюсь подбросить дровишек в печку, но не тут-то было. И дровишки, лежавшие рядом с кафельной голландкой в моей комнате, практически закончились — лишь одинокое полешко сиротливо жалось к стенке, — да и печка потухла, уже успев остыть. Делать нечего — тащу на второй этаж сразу две вязанки дров, благо успел за недели вынужденного безделья наколоть их в достатке. Вторую вязанку отношу на кухню, к дровяной плите, около которой хлопочет Игнатьевна. Увидев меня, навьюченного вязанками дров, она с сочувствием замечает:

— Эх, Витя, вот бы уголька раздобыть! Одного ведерка, почитай, на целый день хватит, и не надо дрова на горбу таскать. А тебе спасибо, я уж думала, самой придется дрова приволочь.

— Так где же уголек-то добудешь? — реагирую на мечту своей хозяйки. — Печки им, пожалуй, только в Донбассе и топят. А так все в промышленность идет, на железные дороги и на флот. Да и дешевле выходит дровишками-то топить.

— Что же твои большевики все никак добычу угля не наладят? — В вопросе старушки сквозит явный укор, хотя язвительных ноток в голосе и не чувствуется.

— Почему же никак? — Тут можно немного и обидеться. — Вон, еще два года назад паровозы дровами топили, а теперь на угольке бегают. Погоди, Игнатьевна, дай срок, мы так развернемся — не то что дрова, и уголь для печи таскать не надо будет.

— Это как же? — удивляется она. — Керосином, что ли, печи будем заправлять, наподобие примуса?

— Да не будет печей. — На моем лице появляется довольная ухмылка. — Проведем в дома центральное водяное отопление от одной котельной на целый квартал!

Игнатьевна некоторое время молчит, переваривая мое заявление, затем несколько раз кивает:

— Ну-ну, дай-то бог. — Но доверия к моим словам у нее, похоже, нет.

Наколов у себя в комнате лучину и сложив шалашиком в печке (откуда предварительно выгреб кучку золы в ведерко), выбираю колотые полешки помельче и подкладываю четыре штуки туда же. От скомканной газеты поджигаю лучину, и дрова довольно быстро занимаются, потрескивая, — все-таки сыроваты малость. Машинально проверив заслонку дымохода — открыта ли (вот уже и привык…), — затворяю дверцу и жду, когда пламя разгорится как следует, чтобы подбросить еще дров и закрыть поддувало.

После этого расстилаю на столе тряпицу и принимаюсь за непременную чистку оружия. Вытаскиваю «зауэр» из кобуры… и на пол, кружась, падает небольшой белый квадратик — сложенная вчетверо бумажка. Наклоняюсь, разворачиваю, читаю мелкий, каллиграфическим почерком выведенный текст:

«Виктор Валентинович! Убедительно прошу вас завтра, десятого, около двадцати часов, посетить ресторан в «Доме Герцена». С вами очень желает встретиться лицо, с коим вы как-то имели беседу в стрелковом клубе». Подписи нет.

Так-так-так! Лицо, значит. Имел беседу. Да к тому же «как-то». Тогда сам Дед отпадает, хотя могу голову поставить на кон, что это именно он записочку и подсунул. Стрелковый клуб — это, конечно, тир «Динамо». В других мне как-то бывать не доводилось. С кем же я там имел беседу?

Трилиссер, скорее всего, тут ни при чем — он со мной уже не раз встречался и без этих шпионских штучек. Кто там еще был? Артузов и Мессинг. Мессинг сейчас в Питере, то есть в Ленинграде, и плохо могу себе представить, что ему от меня может быть надо. Хотя наездами он в Москве бывает и, наверное, не столь уж редко. Артузов? Возможно…

В конце концов, что я теряю? Возьму с собой Лиду для подстраховки. Зря она, что ли, в МЧК почти три года оттрубила? Да и Мессинг ее хорошо знает. Но Мессинг это или Артузов — все равно поговорим. Заодно поглядим на писательско-поэтический бомонд.

Глава 5 Подпись Маяковского

Итак, сегодня, в субботу, десятого января, к восьми часам вечера мы с Лидой идем в ресторан «Дома Герцена». С одной стороны, если кто-то (а особенно если это большой чин из ОГПУ) желает устроить конспиративную встречу, то делать это в проходном дворе, коим является упомянутый ресторан, по меньшей мере странно. А с другой стороны, может быть, именно на этой нелогичности выбора места встречи и строится расчет?