Ветер перемен (СИ)

Пришлось даже соорудить зонтик с креплением к седлу и организовать себе эрзац вариант испарительного охладителя. То есть, постоянно поливать себя водой, смачивая. Она по такой жаре испарялась очень быстро с поверхности тела и ощутимо охлаждала его.

Расход воды получался велик на эти его нужды. Но Алексею было наплевать, ибо для него трудности с переносом жары являлись не блажью, а особенностью индивидуальных обменных процессов. Он без всяких шуток был первые часы в полуобморочном состоянии, поймав тепловой удар практически сразу. Из-за чего пришлось вернуться в порт и задержать выход каравана на целые сутки. Пока он приходил в себя и придумывал решение…

Наконец караван достиг Исфахана — столицы Сефевидского Ирана. Куда он входил с помпой.

Его встречали.

Его ждали.

О том, что русские помогли вернуть Багдад и большую часть Междуречья в столице знали. Как и о том, что именно от них пошло фундаментальное усиление армии, ее возрождение и перевооружение. Но куда важнее оказалась торговля, стремительно увеличивающая свой вес. Торговля, которая уже входила в дома простых людей через доступную чугунную утварь: чугунки, казаны и так далее. Пусть и не во всем Иране, а только в столице, но и этого хватило, чтобы простые жители относились к гостю с теплом, выйдя на улицы ее приветствовать.

Въезжали, разумеется, не с наскока.

Остановились недалеко от города, приводя себя в порядок. Требовалось сменить одежду и помыться, избавляясь от дорожной пыли. А ее хватало. Казалось, что она набилась буквально везде. Даже в легкие, хотя всю дорогу и царевич, и его люди прикрывали лицо платком. Защищая его и от чрезмерного жаркого солнца, и всей той взвеси, которую нес ветер. Иной раз так много, что хотелось зажмуриться и надеть какие-нибудь очки вроде тех, что носили мотоциклисты и летчики в начале XX века. Но их под рукой не имелось. Недоработка…

По договоренности такое загодя приготовили подобное место. И доставили туда чистую воду в достатке. Греть ее никому в голову не взбрело, поэтому и этого вполне хватило.

Помылись.

Побрились.

Выспались.

Оделись еще затемно в специально для того привезенную одежду в герметично запаянных пакетах[1]. И отправились в город, где тоже все было готово и их уже ждали. По утреннему холодку самому рассветному. Пока солнце еще не так чудовищно шпарило.

Алексей Петрович облачился в темно-красные одежды, расшитые белым растительным узором, и сел в седло белого двугорбого верблюда. Его для этих целей специально с прошлого года искали по округе. На поясе тяжелый палаш в серебренных ножнах, украшенных изумрудами и рубинами. Дорого, но не массивно и довольно изящно. И опять-таки в растительном стиле.

Его свита тоже выдерживала цветовую гамму и символику. Да, платья их не были персидского фасона. Но зная о том, как в здешних местах относились к цветам, символам и ритуалам, постарались их учесть.

Шествие удалось.

Потом прием.

Совершенно формальный, но красивый. Плавно переросший в пир, продлившийся до самого вечера. И только после него, уже на закате, по вечерней бархатной прохладе, состоялась первая серьезная встреча. Между шахом и его советниками с одной стороны и верхушкой делегации посольства с другой. Этакие переговоры без излишних формальностей. И что примечательно — без переводчиков. Ведь и Алексей, и вся его свита владели на приемлемом уровне татарским языком, который в те годы вполне годился для общения с тюркским населением Ирана. К каковому шах и относился. Советники же его в силу обстоятельств или происхождения этим языком тоже вполне владели.

Речь получалась не самой стройной. Но, что важно, переводчики не требовались. И можно было относительно спокойно беседовать, насколько это, конечно, возможно для ситуации общения на иностранном языке.

Язык участники русского посольства «доставали» не из воспоминаний. Отнюдь, нет. Еще в Москве, когда было принято решение об отправке посольства и его составе, начались регулярные упражнения. Да не абы какие, а при активной поддержке персидского посла и его людей. Заодно и отдельные важные слова на персидском изучали, которые были широко в ходу.

— Ты удивительно упорен, — улыбнулся Аббас. — Иной раз мне даже казалось, что ты видел Шахрабано и влюблен в нее самым отчаянным образом. Но ты не мог ее видеть.

— Я до сих пор не слышал ее устного портрета. Так что даже не представляю, как она выглядит. — вернул улыбку Алексей, а потом продолжил: — Но это не упорство. Упорство ведь слепо. А я руководствовался не сердцем, но умом. Так что, меня можно назвать скорее последовательным, чем упорным.

— Последовательный? И к чему же ты следовал этим путем?

— Позволь зайти издалека, ибо ответ, сказанный прямо, может показаться странным.

Шах сделал жест рукой, дескать, давай. И сел поудобнее на подушках, приготовившись слушать.

— Западная Европа стремительно набирает силу и влияние. Отсюда из Исфахана это может и не заметно, однако это так. Уже сейчас — османы — всего лишь игрушка в руках Габсбургов и Бурбонов.

— Но не так давно османы осаждали Вену.