Ветер перемен (СИ)

На станциях пересадок больше никто не жил как раньше. В основном это было связано из–за нежелания делиться территорией. Разумное, в общем–то, решение. «Красных» хватает по горло и ни к чему всем новые распри. Вот разве что на пересадочном узле «Садовая–Сенная–Спасская» и поныне существует огромный рыночный комплекс, своего рода базар. И на каждой из этих трех станций представлены товары различных категорий. Здесь можно было найти вещи на любой вкус – от обычных деревянных зубочисток до каких–нибудь навороченных электроприборов. А охранялся он, дай боже. «Красные» при всем их вооружении и стремлении захватить  метро никогда бы не пробили брешь в такой обороне. Но зато и попасть на рынок было очень проблематично. При входе шмонают так, что иногда хочется просто повернуться и уйти. Не дай Бог что–нибудь подозрительное заметят, могут  и под трибунал отдать со всеми вытекающими отсюда последствиями. Одного человека проверяют по пять минут, просят предъявить все патроны, с которыми пришел. И если вдруг мало ли на выходе обнаружат, что сумма товара превышает количество потраченных патронов, то жди беды. И в большинстве случаев даже не будут выяснять, почему так получилось.

Вот, к примеру, был у нас на станции такой паренек, Жора Сычев. Пошел он на ярмарку, «таможню» прошел благополучно. А на базаре ему нужно было забрать долг у одного из торгашей. Забрал, значит. Прикупил себе кой–чего по мелочи. Возвращается. Обшмонали его  снова на «таможне». И вдруг выясняется, что товар есть, а патронов сколько было, столько и осталось. Только Жора начал объяснять им сложившуюся ситуацию, как ему рот кляпом заткнули, чтобы не кричал, и увели. Так он и не вернулся на «Ладожскую». Расстреляли  беднягу.   

Такие вот дела творятся у нас здесь, в питерском метро.

– Хорошо. А теперь ступай, мне нужно поспать.

Мама вздохнула и закрыла глаза. Она права. Лучшее для нее сейчас лекарство – это отдых. Я накрыл ее одеялом, поцеловал в изрезанный морщинами лоб и вышел из палатки.

Снаружи, как и было оговорено, меня ждал дядя Вова. Я шагнул к нему и уже, наверное, в сотый раз задал вопрос:

– Она сможет выкарабкаться?

Дядя Вова облизал засохшие губы, немного помолчал.

– Знаешь, Олег, я же ведь не доктор и не могу ничего сказать доподлинно…

– Но все же, – перебил я его. Я прекрасно знал, что он изучает медицину только лишь потому, что ему было это интересно. С детства читал книги по биологии, анатомии, постоянно теребил настоящих врачей, задавая им вопрос за вопросом. Однако он был всего лишь теоретиком.

– Я думаю, у твоей мамы есть шанс, – осторожно сказал дядя Вова.

И хотя его слова прозвучали недостаточно уверенно, меня его ответ все же успокоил.

– Ты, кажется, хотел со мной поговорить о чем–то. Я слушаю.

– Олег, у меня к тебе есть предложение. Ты же ведь знаешь Петра Данилыча?

– Знаю, отчего же не знать.

Петр Данилыч – подрывник. Тротил, динамит и прочие взрывные вещества у него, можно сказать, в крови. Как это не парадоксально, таблицу умножения Петр Данилыч не знает, а вот про эти штуки практически все. Изредка он со своими товарищами, тоже в этом деле знающих толк, отправлялся на красную линию и закладывал там парочку мин. Благодаря его работе было уничтожено несколько десятков «красных».

Работа у Петра Данилыча и его команды опасная и рискованная. Мало того, что нужно быть аккуратным со взрывчаткой, так еще каждую секунду надо быть начеку, чтобы «красные» не застали их врасплох. Но пока из всех своих рейдов они приходили живыми и невредимыми, что не могло не радовать.

– Ну так вот. Он хотел бы взять тебя с собой в рейд на «Достоевскую».

– Меня? – удивлению моему не было предела. – Меня! Но почему? Я же ни черта не смыслю в этих штук….

– А тебе это и не потребуется. Он просто хочет, чтобы ты был… их телохранителем, что ли? В общем, защищал их, когда они будут выполнять свою работу.

Я задумался. Это довольно заманчивое предложение. Интересно, рискованно, опасно. Смертью попахивает, но мне нравится, как бы абсурдно это не звучало. Тем более что на «Достоевской» я никогда не был с тех пор, как оказался заперт в метро.

– Олег, ты если не хочешь, ты скажи. Петр Данилыч поймет.

– Что за разговоры, конечно хочу!

– Ну, тогда зайди к нему и скажи о своем решении. Думаю, он будет рад услышать о твоем согласии.

Теперь понятно, почему дядя Вова не хотел, чтобы наш разговор слышала мама. Она бы ни за что не согласилась меня отпустить и сильно бы разнервничалась. А в ее случае нервничать – ну никак нельзя. Я ей даже никогда не рассказываю про то, какие у нас ЧП иногда возникают на дежурстве.

В общем, я не стал терять времени и последовал совету дяди Вовы. Палатка Петра Данилыча находилась через две линии отсюда, вторая с краю. Однако когда я позвонил в колокольчик, оповестив о своем приходе, и вошел в палатку, то увидел, что у Петра Данилыча гость. Они склонились над картой метрополитена, делая какие–то пометки на ней и о чем–то оживленно беседуя.