Ветер полыни

Если в течение дня Ласка еще спускала ученику оплошности, то к вечеру пощады от нее ждать не приходилось. Она заставляла Ходящего до изнеможения проделывать, на мой взгляд, совершенно нелепые и ненужные упражнения. Например — жонглировать камушками. Или плести венки. Вязать узлы… Я не понимал, как это бесполезное времяпрепровождение связано с магией, но с советами не лез, посчитав, что Лаэн знает, что делает.

Однажды Шен с обреченным видом занялся игрой в порядком надоевшие мне гляделки и минке на десятой изумленно охнул. В ту же уну трава рядом со мной начала подозрительно быстро сохнуть… Я проворно откатился в сторону, едва не угодив в костер. Затем встал, собираясь высказать, все, что думаю по этому поводу, но Лаэн опередила:

— Идиот! — рявкнула она на ученика. — Контроль! Сколько раз я могу повторять про него?! Контроль, Шен! Иначе ты убьешь не только нас, но и себя! Что произошло, забери тебя Бездна?!

— Я… Я, кажется, смог заставить «искру» подчиниться, — ошеломленно прошептал парень.

— И ты так удивился этому обстоятельству, что отпустил вожжи, и вырвавшаяся из — под контроля сила сожрала два добрых ярда травы!

— Кажется… да. Да. Наверное… Прости.

Тяжело вздохнув, она махнула рукой и продолжила спокойнее:

— Запомни. Не «искра» подчиняет тебя, а ты подчиняешь «искру». Она должна постоянно знать, что ты сильнее ее, что ты — главный. Ты приказываешь ей. Иначе, как только Дар почувствует слабину, тебя выжжет изнутри. Ты ведь не хочешь стать пустой головешкой?

— Нет. Конечно, нет.

— Тогда не разевай рот и следи за тем, что делаешь. «Искра» — это часть тебя. Почувствуй ее. Обуздай, словно норовистую лошадь. Дай ощутить твою уверенность. Понятно?

— Понятно.

— Еще раз. С самого начала.

Каждый день нашего путешествия был похож на предыдущий. Коралловая полоса рассвета поджигала горизонт, небо стремительно светлело, и над бескрайними степями просыпалось утро. Нара через четыре после рассвета, гуляющий по просторам равнин Руде ветер переставал делиться прохладой. Он, как яблоко наливается спелостью, наливался жаром солнечных лучей, превращаясь в безумного демона, и после полудня становился попросту невыносимым. Кожу обжигало раскаленное дыхание Бездны.

Впрочем, солнце ничуть не отставало, и жарило голову так, что, казалось, еще немного — и та взорвется. В какой-то момент я подумал, что лучше путешествовать по дебрям Лесного края, где живет куча шпагуков и говов. Это намного приятнее, чем брести по продуваемому всеми вихрями мира бесконечному царству равнин.

По полям, заросшим высокой, уже начинающей желтеть в преддверии осени травой, и лугам, покрытым пушистым ковром низкорослых, хрупких растений, мы шли из одного дня в другой.

Хуже всего приходилось, когда надо было идти по степи, где росла полынь. В таких местах одуряюще пахло горечью, и, спустя небольшое время, во рту появлялся неприятный привкус. Даже после того, как мы проходили мерзкий участок, горло драло, словно когтями кошек, и мне начинало казаться, что весь мир пропитался гнусным запахом.

По пути мы несколько раз натыкались на тонкие, едва живые после долгого жаркого лета, ручейки. Их вполне хватало, чтобы не беспокоиться о запасе воды.

Мы двигались вперед с утра до позднего вечера. Лишь когда вместе с несмолкаемым стрекотом тысяч кузнечиков на степь опускались густые сумерки, останавливались на ночлег. Костер выходил не ахти каким — нормального хвороста в таких местах не сыщешь, а трава прогорает быстро. Лишь день на шестой, совершенно случайно, нам повезло наткнуться на растение, очень похожее на желтый ковыль. Горело оно не в пример дольше остальных. Только после этого появилась возможность нормально готовить еду, а не грызть те сухари, что достались благодаря щедрости капитана Дажа. Мяса в степях оказалось вдосталь. Здесь водилось все, начиная от маленьких, не больше собаки, стремительных легконогих антилоп и заканчивая большими стадами круторогих сайгураков и диких лошадей. Ну, а уж о таких зверьках как суслики, степные мыши и прочая мелочь, я и не говорю.

В отличие от животных, людей мы так и не встретили. Похоже, их здесь не было с момента сотворения мира. Что не удивительно. Даже спустя века после основания Империи, в ней осталось много неосвоенных и необжитых уголков. Центр равнин Руде всегда являлся белым пятном на карте — жители страны предпочитали селиться поближе к торговым трактам, восточнее и западнее этих мест.

Отсутствие населения было нам на руку. Это обстоятельство делало дорогу, пускай тяжелой и утомительной, но не такой опасной. Если бы мы находились в окрестностях Гаш-шаку или Окни, нам бы не дали пройти спокойно. А так самая большая неприятность, встречающаяся на пути — это полынь. Но ее пережить гораздо проще, чем встречу с набаторскими солдатами.

Оказалось очень забавно наблюдать за Шеном, когда он, пыхтя от натуги, пытался сдвинуть взглядом камушек. Мое внимание раздражало его, но Ходящий держал себя в руках, не желая затевать ссору.