Ветер полыни

– Мерзкая позиция. Когда будешь подыхать, никто не протянет тебе руку.

– Гийяны вообще мерзкие люди, малыш. А насчет протянутой руки – я не тешу себя глупыми надеждами.

– Вам всю жизнь придется расплачиваться за свои преступления. Где бы вы ни были. Так случилось с тобой и Лаэн, когда вас поймала Башня. Так будет и с другими. Прошлое – мстительная штука. Оно достанет даже из Бездны. А жить в постоянном страхе, что сейчас кто-то придет за твоей головой, что тебя опознают стражники на улице, что ночью вновь явятся кошмары… Я бы такого себе не пожелал. Тебе никуда не деться.

– Возможно, ты прав. Но я как-нибудь разберусь с этим.

– Ты отличный плотник. Я видел. Зачем вновь взялся за лук? Если так хотелось пострелять, стал бы охотником за головами. Любой феодал или город с радостью наймут такого опытного человека, как ты. Или шел бы в армию. Там всегда нужны хорошие стрелки.

– Мне нравится убивать за деньги невинных людей! Ведь ты это хотел услышать? Теперь доволен?! – разозлился я.

Он ничего не сказал, лишь укоризненно посмотрел на меня и стал складывать фишки в мешочек.

Я посылал и буду посылать всех советчиков, как мне жить, в Бездну. Они на одной стороне жизни, а мне выпала «удача» оказаться на другой. И не им судить, что хорошо, а что плохо.

Никто никогда не желает пачкаться. Все любят презрительно морщить благородные носы, говорить «как все это мерзко», учить жить, а затем бежать на площадь и бросать цветочки под вымытые от крови копыта коня какого-нибудь вернувшегося с войны полководца. Пожалуй, именно поэтому я не люблю большинство людей. Они умеют, желают и хотят понимать только себя, но не других. И не видят дальше своего носа, называя белое чистым.

А я в последнее время начинаю сомневаться, что это «чистое белое» есть вообще.

Лаэн сидела на кровати. На полу, у ее ног, валялся целый ворох одежды из корабельных сундуков Дажа. В этой куче мое солнце смогла найти вполне приличные штаны из старой потертой кожи, пару рубашек (одна шелковая, с широкими рукавами и не слишком удобным воротником, другая – шерстяная, куда более теплая) и некое подобие короткой куртки.

– Штаны немного тесноваты, – она заметила мой оценивающий взгляд.

– Тебе идет. Выспалась?

– Да. Что такой хмурый?

– Шен пытался учить меня жить. А я держал себя в руках, чтобы не дать ему в зубы.

– Получилось?

– У меня – да. У него – не очень. Посмотри на это, – сказал я, протягивая стрелу с костяным наконечником.

Она с явной опаской взяла вещицу двумя пальцами и поднесла к глазам.

– Откуда у него эта мерзость, хотела бы я знать.

– Она – не единственная. Стоит задуматься, зачем он таскает их с собой, а?

– М-да, – Лаэн придирчиво изучила наконечник.

– Он успокоит Тиф?

– Что? А… Тиф. Вне всякого сомнения. С Проклятой случилось бы то же самое, что и с Ходящей, которую мы отправили в Счастливые сады. Никто из носителей Дара не выживет. Я уже рассказывала о подобных артефактах. Их создали задолго до появления Лепестков Пути. Гинора говорила, что в последний раз Башня такой штукой воспользовалась, чтобы убить Скульптора. Затем много веков это оружие считалось утерянным. Полагали, что их украли Круги Сдиса. Но «Выжигающих нити» спрятали, и очень надежно – артефакты выплыли только во время Темного мятежа. Во всяком случае, Гинора говорила, что Оса – одна из лидеров восстания – погибла с помощью ножа из такого материала. Но в войне Некромантов их не использовали – это точно.

– Почему? С Проклятыми можно было бы покончить очень быстро.

– Не знаю. После мятежа артефакты вновь спрятали и «нашли» только теперь. Уверена, что Шен их получил от Цейры Асани. Как и мы.

Она вернула мне стрелу.

– Осталось понять, для чего ему их дали.

– Не думаю, что из-за нас. Ее плетение в моей «искре» – гораздо более действенное средство контроля, чем вспыльчивый мальчишка с костяшкой в руках. Это не в духе Матери. Мы и так у нее на крючке, зачем отдавать бесценные предметы Целителю, который не слишком умел?

– Убить – это не магией швыряться, – возразил я, вспоминая о том, как ловко Шен наколол Гнуса на нож.

– Думаю, ты не прав, дорогой. Он с нами. Во всяком случае, до Радужной долины.

– Мне бы твою уверенность, – вздохнул я. – Что с Даром?

Она помолчала, затем ответила неохотно:

– Тиф опять выжала меня досуха. Потребовалась сила всей «искры», чтобы противостоять ей. Теперь я мало что могу. Потребуется время, прежде чем Дар вернется. Но на пару припрятанных в рукаве фокусов меня вполне хватит. – А затем мысленно закончила: «К тому же, я в состоянии разговаривать с тобой, не открывая рта».

– Ладно. Прорвемся. Война идет на востоке, западная часть равнин Руде вряд ли представляет для нас опасность. Никакой магии Сдиса и прочей дряни тут быть не должно. Если что приключится, справимся своими силами.

В этот момент в дверь постучали и, не дожидаясь нашего ответа, на пороге появился капитан Даж. Хмурым взглядом изучил каюту и помрачнел еще больше:

– Если Гроган вам не по вкусу, то самое время нас покинуть. Не передумали?

– Нет.