Ветер разлуки

– Чем ты занят? – спросил Колл, заглядывая брату через плечо. – Новый заказ?

– Нет. Решил сделать… так, безделушку, – ответил Александер сердито.

Ему не хотелось рассказывать, потому что он знал – Колл этого не одобрит.

Брат же какое-то время внимательно рассматривал заготовку, потом вздохнул.

– М-да…

И сел напротив.

– Сегодня утром ты выучил несколько новых слов? – спросил Александер, спеша сменить тему разговора.

Колл расхохотался и продемонстрировал свои успехи в изучении французского. Он завел дружбу с одной вдовушкой, и Александер подозревал, что уроками языка их встречи не ограничивались. Последние несколько недель Колл пребывал в прекрасном расположении духа.

– Неплохо, «мон фрэр»[171]! Я рад, что твоя учительница не только хорошенькая, но и старательная. А мне приходится довольствоваться уроками Гектора Макензи. С ним не так-то весело изучать язык великих поэтов!

Глухой рокот, донесшийся издалека, привлек всеобщее внимание. Игроки даже забыли о своих костях. Все настороженно вслушивались, пытаясь определить, откуда доносится шум толпы. На одно страшное мгновение Александер предположил, что это французы проникли в город. Но крик радости быстро развеял все опасения и был подхвачен десятками голосов. Солдаты в едином порыве сорвались с места и побежали по улице. Некоторые были полуодеты, иные забыли положить инструмент, с которым работали в мастерской.

– На горизонте корабль! В порт входит корабль! – крикнул кто-то.

Новость распространилась с быстротой молнии. Гарнизон ликовал, и солдаты с радостными воплями спешили к городским укреплениям.

– Английский или французский?

– Пока не видно.

– Это фрегат! Подплывает!

– Но чей на мачте флаг?

– Погодите-ка…

На набережной в Нижнем городе собралась толпа. На мысе Диамант и террасе замка Сен-Луи, над которым развевались три британских флага, тоже было многолюдно. Притихнув и затаив дыхание, все с волнением ждали, когда же на корабле поднимут флаг. Наконец на юте показался британский флаг, затрепетавший на ветру. Город взорвался радостью: напротив городских укреплений готовилось отдать якорь первое английское судно!

От пушечной канонады вздрогнула земля. Солдаты кричали, подбрасывали в воздух головные уборы. Всеобщую радость невозможно было описать. Это была победа. «Lowestoff» был предвестником прибытия целого флота. Они получат продовольствие, оружие и личный состав… Но для Александера событие, которое произошло девятого мая, имело еще более важное значение – оно обещало воссоединение с Изабель.

* * *

– Батист, сюда! Скорее! Он может сделать что-то ужасное!

Размахивая кочергой, Гийом испуганно озирался по сторонам. Напрасно Изабель уговаривала его, пытаясь объяснить, что англичане не придут за ним. Юноша был твердо уверен в обратном и грозил кочергой любому, кто пытался к нему приблизиться. Только старику Батисту силой добрых, успокаивающих слов удавалось утихомирить его.

Вслед за Батистом в кухню, где после начала бомбардировки собралась вся семья, ворвался Луи. Уже больше часа пушки палили безостановочно. Вид у молодого человека был такой, что все подумали о начале нового сражения.

– Корабль! В порт прибыл фрегат, и на нем… британский флаг!

Все лица, за исключением одного, помрачнели от огорчения. Изабель отвернулась, вышла из дома и остановилась уже в саду, возле скамейки. Сердце у нее в груди стучало как сумасшедшее. Она не могла больше сдерживать слезы облегчения. Но девушка их стыдилась. Еще бы, она обрадовалась, услышав новость, а остальных членов семьи это привело в уныние. Прибытие британского судна означало для ополченцев конец осады и окончательную потерю города. Французской армии придется отойти к Монреалю и усилить защиту фортов Леви[172] и Иль-о-Нуа[173]. Военным действиям не было видно конца, а это означало, что Александеру придется в них участвовать.

Почувствовав, что рядом кто-то есть, Изабель торопливо смахнула слезы и оглянулась. Это была Мадлен. На лице молодой женщины читались печаль, ярость и ненависть, а бледность кожи контрастировала с черным цветом ее шали.

– Плачешь от радости или от горя, Иза?

Изабель приняла удар, не моргнув глазом. Разве можно было ожидать от кузины другого? Она понимала ее состояние и не сердилась за то, что Мадлен решила излить свою желчь на нее. Жюльен погиб в бою возле дороги Сент-Фуа двадцать восьмого апреля. С тех пор Мадлен почти не разговаривала, и Изабель с уважением относилась к ее состоянию. Но время расставить все точки над «i» для двух сестер наконец пришло.

– Я могу ответить за тебя! Все, что случилось, не может тебя не радовать!

– Мадо, не говори так! Я не радуюсь тому, что…

– Меня не проведешь! Ты так спешишь увидеться со своим шотландцем, что собрала бы свои вещички хоть сегодня, если бы было можно!

Врать не имело смысла: Мадлен слишком хорошо ее знала. Девушка опустила глаза, чтобы не видеть взгляда кузины, ненавидящего и осуждающего, словно она, Изабель, была предательницей.

– Мне очень жаль, Мадо. Искренне жаль.