Ветер разлуки

– Выпейте-ка вот это! – приказала юная Элиза, протягивая ей чашку с горячим настоем белены и пупавки. – Вам станет легче!

Изабель вперила в горничную сердитый взгляд. Она бы охотно выцарапала глупой мерзавке ее усталые выпуклые глаза! Хотя, положа руку на сердце, если бы могла, она была готова выцарапать глаза любому, кто вздумал бы смотреть на нее в этот момент. Но пришла новая волна схваток, и Изабель забыла обо всем, кроме боли, которая не отпускала ее вот уже сутки.

Миниатюрная индианка Мари наблюдала за ней из своего уголка. Она не давала о себе знать, пока к ней не обращались напрямую. Немало ей пришлось видеть рожениц, но эта!..

– Подбрось в камин дров! – приказала ей повитуха, вытирая со лба пот. – А потом иди в кухню и поставь чан с водой на огонь.

Мари бросила в пламя кленовое полено, попятилась, натолкнулась на комод и поспешила выбежать из жарко натопленной комнаты. Видя, что индианка побежала исполнять приказ, а роженице стало легче, рослая, упитанная повитуха шумно вздохнула и сунула обильно смазанную жиром руку в разверстое лоно. Изабель испустила жуткий крик. Мадлен, у которой в лице не осталось ни кровинки, прикусила губу, чтобы не закричать самой.

– Уберите свои мерзкие руки! – выкрикнула Изабель, извиваясь от боли.

– Малыш идет попой, мадам! Нужно его перевернуть!

– Вы уже три часа его переворачиваете! – вмешалась Мадлен, которая не могла больше смотреть, как мучается кузина.

– Она все время сжимает бедра! Не учите меня делать мою работу, мадемуазель Мадлен!

Через минуту повитуха извлекла окровавленную руку и с удовлетворенным видом надавила на живот, чтобы удержать ребенка в правильном положении.

– Ну вот! – снова вздохнула она. – Или выйдет, или не выйдет. Скоро увидим. Кости у малышки узковаты, вот что я вам скажу!

Кусая мокрую уже простыню, Изабель закрыла глаза, и страшные видения понеслись перед ее мысленным взором.

– Нет! Я не дам вам разрезать моего малыша на куски! – рыдала она. – Я его не отдам! Я хочу умереть с ним! О, Мадо, не позволяй им это сделать! Только не так, как было с Франсуазой!

Вытирая блестящий лоб Изабель, Мадлен нашептывала ей слова утешения, хотя сама тревожилась не меньше. Она вопросительно посмотрела на повитуху, но матрона занималась своим делом, и у нее не было времени замечать что-либо вокруг себя. Ребенку надо помочь выйти, иначе…

Снова начались схватки, и Изабель с яростным воплем впилась ногтями в истерзанную руку Мадлен.

– Хорошо, теперь толкайте! Тужьтесь! Ну, еще! Тужьтесь сильнее! Еще! Еще!

– Проклятый шотландец! – крикнула Изабель, падая на поле своей битвы. – Гори в аду, Александер!

Повитуха в недоумении уставилась сперва на роженицу, потом на Мадлен.

* * *

Сидя в углу и обхватив голову руками, Колл плакал. Бой барабанов и гомон толпы, собравшейся на Рыночной площади посмотреть на казнь брата, терзали ему душу. Он не мог заставить себя встать и смотреть. Что он скажет отцу? Что скажет Джону, если им доведется встретиться?

Портрет Марион лежал у него на коленях. Мать выглядела грустной и в то же время счастливой. Наконец-то она встретится с сыном, которого так долго оплакивала! Колл прочел письмо Александера. Подумать только, брат жил с уверенностью, что Джон хотел его убить! Невообразимо! Джон никогда бы ничего подобного не сделал. Никогда!

– Мамочка, встреть его и успокой! Он так в этом нуждается!

Столько страданий, столько горечи… Александер так измучился душой, что смерть стала казаться ему избавлением. И все – из-за ужасного недоразумения! Как глупо… Господи, приди к нему на помощь, даруй успокоение!

* * *

Сидя за письменным столом, Пьер Ларю смотрел на бокал с коньяком, который держал, покачивая, в руке. Отсюда ему были слышны крики жены, ругань и упреки, которые она исторгала. Пальцы другой руки стиснули подлокотник кресла. Он смежил веки.

Алкоголь обжигал язык, горло и желудок, словно поток кислоты. Лицо, и без того мрачное от огорчения, исказилось в гримасе. Он желал этого ребенка, а его мать находил прелестной и очаровательной… Это было настоящее счастье. Разве мог он представить, какой оборот примет его жизнь, когда соглашался заняться упорядочением наследства торговца Лакруа? Он влюбился в Изабель так быстро, что его сердце, до сих пор весьма ветреное, перестало перепархивать от одной женщины к другой.

Разумеется, он понимал, что в определенной степени обязан этим браком хитрости вдовы. Жюстина Лакруа стремилась заглушить слухи о своей дочери, которые, к несчастью, были правдивы. Даме хватило ума распалить его чувства, а потом уже сообщить правду: ее Изабель соблазнил один шотландец, вскоре пропавший с глаз вместе с армией Мюррея. Новость шокировала его, и в течение нескольких недель он размышлял, как поступить. Но чувства возобладали над разумом, и Пьер вернулся на улицу Сен-Жан просить у вдовы руки ее дочери.