Ветер с горечью полыни

— Горбачеву коленом под зад надо было дать давно. Занимается болтовней. Развел демократию. Гласности ему, видите ли, мало. Надо наводить порядок, а не языком трепать. Где какая заварушка — там чрезвычайное положение вводить. А то планы не выполняются, все трещит по швам. Вон наш Георгий Сергеевич поседел до времени. Потому что срываются все поставки. И ни у кого голова не болит.

— Почему ни у кого? У меня просто раскалывается от забот. Хочется волком выть от беспомощности, — вздохнул Акопян.

Разговор решительно прервал Данила Баханьков:

— Братишки, ушица стынет. Пошли в нашу хату. Как говорится, чем богаты, тем и рады. Прошу!

В скромной, неприметной с виду хибарке был массивный стол из толстенных белехоньких березовых досок. На нем маняще поблескивали две серебристоголовые бутылки шампанского, к ним, высоким, надменным, застенчиво жались две поллитровки водки.

За столом, после рюмки-другой беседа пошла веселее. Даже анекдоты вспомнили — это аккурат на гарнир в застолье. И первым начал Данила:

— Слушайте народную шутку: «Михась, куда это ты собрался так поздно да с фонарем?» — спрашивает сосед. — «К невесте». — «Не думал я, что ты этакий трус. Я к своей невесте темной ночью ходил и без фонаря». — «Я так и подумал, когда увидел твою жену…»

Все захохотали, но довольно сдержанно, как-то нерешительно.

— Шутка в продолжение темы, — вытер салфеткой губы Ракович, переждал, пока все успокоились: — Обращается мужик в милицию: «Пропала жена». — «Дайте ее письменное описание». — «С одним условием: когда она найдется, вы это описание ей не покажете».

На этот раз смеялись дружней и громче, но раскованность и искренность еще не завладели компанией уставших за рабочий день мужчин, озабоченных и встревоженных неожиданными и непонятными событиями в столице.

— Друзья, давайте выпьем за успех нашего дела! — поднялся Микола Шандабыла. — Не знаю, как там что решится с этим ГКЧП. Важно, чтобы у нас был порядок. А на столе чарка и шкварка. Не падайте духом. Все перемелется, перетрется и снова хорошо будет. Желаю вам крепкого здоровья, успехов во всех делах и лада в ваших семьях. За вас, мои дорогие земляки!

Все дружно выпили, затем так же дружно сербали душистую, слегка подстывшую уху. Кое-кто пробовал мясо утки. Молодой лесничий втолковывал: если даже и есть малость нуклидов, то после чарки они распадаются.

— Микола Артемович, скажите по правде, как у нас с радиацией? — повернулся к гостю из области Данила.

— Хватает проклятых нуклидов. Но малость уровень снизился. Распадается, размывается радиация. И никто точно не знает, как природа будет с нею бороться. Потому что нигде в мире ничего подобного не было. Это за пять лет так изменилось. А что будет дальше? Неизвестно. Я верю в силу природы. В ее способность очищаться. Все перелопачивать. Один дед в Саковичах… Деревня отселенная. Там тридцать два кюри. Ну, где больше, а где и меньше. Там живут с десяток семей. Так вот, дедок и говорит: «Мне восемьдесят два. Никуда не отселялся. А мои ровесники, которые переехали, все уже отсыпались. А я живу. Хоть бы хны. Самогонку попиваю».

— Старое дерево не пересаживают, — громко, авторитетно промолвил лесничий Акулич.

— Правильно. Людей оторвали от всего родного, будто корни обрубили, — горячо подхватил Данила. — Пусть себе и на территории района переселение. Но не там, где жизнь прожита. Где все родное с малых лет… С отселением наломали дров. Молчали, молчали, а тогда давай кричать: «Караул!» И всех отселять. Кого надо, кого не надо. И Хатыничи можно было не трогать.

— Ну как не трогать? С маленькими детьми надо отселять? Надо! Раз нельзя землю использовать, значит механизаторов, специалистов — тоже надо, — не согласился Анатолий Ракович. — Оставить одних немощных пенсионеров? Кто за ними будет ухаживать? Раз школа закрыта, магазин закрыт, клубы, библиотеки. Какая жизнь без этого? Может, где и погорячились, — оправдывал линию партии первый секретарь.

Ему и в страшном сне не могло присниться, что сидит он в партийном кресле последние дни.

— Мужики, давайте еще по одной антабке, — подал голос молодой лесничий. Он освоился среди начальников, посмелел, да и считал себя одним из хозяев: он и его егерь накрыли стол, приготовили уток, сварили уху.

— А что такое антабка? — отважился показать свою неосведомленность областной гость Шандабыла.

— От выпьем, тогда скажу, — заинтриговал лесничий. — В наше время не пьет только сова: днем не видит, а ночью магазин закрыт.

Все захохотали, дружно выпили, захрустели свежими огурчиками — мясом и рыбой уже удовлетворились. Лесничий рассказал современный анекдот. Собрались женщины на симпозиум — решали проблему: сколько надо заниматься любовью? Англичанка говорит: один раз в неделю. Немка: два раза в неделю. Русская: «Три раза в неделю». А наша Ганулька, белорусочка: «Тры разы ў нядзелю — гэта добра. А ў будныя дні колькі?»[3]

Мощный мужской хохот взлетел над костром и покатился над притихшей Беседью, эхом отозвался в прибрежном лесу.