Ветер с океана

Степан посмеивался, излагая свой «план», но Миша понимал, что на душе у него скребут кошки. Еще недавно его просто невозможно было увидеть хмурым, он каждому дружелюбно улыбался широким, розовым лицом. Сейчас он легко впадал в задумчивость, лицо его при этом становилось недобрым. Когда он был в таком состоянии, его старались не трогать, он раздражался. Это тоже было новое, Степан раньше удивлял всех неизменной уравновешенностью.

Миша проводил Степана на новое судно, встретил в гавани Тимофея. Китобойная флотилия уходила в южные моря летом, Тимофей усердно «набирался морской выучки»: делал короткие рейсы в Балтику, попал в шторм — и уцелел.

— Волны были — ужас! Трясло на шесть баллов, так сказал наш боцман, — радостно делился впечатлениями Тимофей. — Меня всего выворачивало, голова мутная, шагу сделать не могу! Но вытерпел! Боцман сказал — выломается из тебя настоящий рыбак! Не врал, как думаешь?

Мише, пережившему великую бурю, шторм на шесть баллов казался вполне приличной погодой. Но он успокоил Тимофея: самый страшный шторм — первый. Если вынес знакомство с весенней непогодой, и осенние ураганы будут уже не страшны.

После «салачного рейса» Миша распрощался с «Бирюзой» и переселился в двухместную каюту на «Чехов». Вторым жильцом стал Кузьма, он вернулся наконец на берег и — как предсказывал Степан — помирился с Алевтиной.

Накануне отхода Миша посетил Анну Игнатьевну в новой квартире.

Он готовился к новой встрече с Анной Игнатьевной давно, но все не мог решиться постучать в ее дверь. Несколько раз он подходил к пятиэтажному дому, где она теперь жила, но постояв в парадном, уходил назад. Больше откладывать встречу было нельзя. Ему хотелось только, чтобы Анна Игнатьевна была одна, в присутствии дочери искреннего разговора могло не получиться. Миша, посетив Юру в больнице, встретил там Варю. Она, видимо, не поняла, почему он так внимательно ее разглядывает, она нахмурилась. Миша узнал, что Варя занимается во второй смене, уроки кончаются к вечеру, и к Юре она ходит сразу из школы. Он прикинул про себя — Анна Игнатьевна возвращается домой часов в пять, до прихода Вари остается часа два-три — вполне хватит поговорить по душам.

На всякий случай он подошел к дому Анны Игнатьевны пораньше, скрылся в парадном такого же пятиэтажного дома, стоявшего напротив, увидел, как Анна Игнатьевна прошла к себе, постоял еще немного, потом поднялся на третий этаж и постучал в ее дверь.

Она открыла и, пораженная, молча смотрела на него.

— Пришел проститься, — сказал он поспешно. — Ухожу на полгода в океан, хотелось бы сказать несколько слов перед расставанием.

— Входите, Миша. — Она пропустила его вперед, закрыла дверь.

Он сел у завешенного окна, Анна Игнатьевна пододвинула свой стул к столу, положила на стол руки. Она переменилась, уже не казалась такой красивой, какой явилась ему в первый раз. У нее было утомленное лицо, она дышала, словно не могла преодолеть большой усталости. Вероятно, она и впрямь возвратилась усталой, к тому же волновалась. Ему было все равно, как она выглядит. Когда-то он делил женщин на уродливых, нормальных и красивых. Сейчас было важно одно: Анна Игнатьевна — та единственная женщина, которая дорога, остальные оставляют его безучастным. Он знал это, когда шел к ней. Он еще сильней убедился в этом, увидев ее. Именно так и надо объявить ей перед расставанием. Но он не был уверен, найдутся ли нужные слова, чтобы открыться ей. В прошлую их встречу он говорил плохо, не о том, что было нужно, не так, как было нужно. Нужно ее убедить, а он только вызывал в ней сопротивление.

Она помогла ему:

— О чем же мы будем говорить, Миша? Опять выяснять отношения? И не надоело?

— Объясниться хочу, а не выяснять отношения. О себе скажу, а потом уйду.

И он повторил, что любит ее, теперь это ему ясней, чем когда-либо раньше. И что если она согласится стать его женой, он будет счастлив. Он познакомился с Варей в палате у Юры, девочка ему понравилась, он станет ей добрым отцом, обещание это твердо. Вот и все, что он хочет сказать. И пусть она ничего пока не отвечает. Он придет за ответом через полгода. У нее будет достаточно времени поразмыслить над его словами, разобраться без спешки в собственных желаниях.

Она слушала его, смотрела на него, удивлялась ему. Он говорил о том же, почти теми же словами, что и три месяца назад. Но эти прежние слова говорил другой человек — и от этого они звучали по-иному. В старой ее квартире с ней беседовал порывистый, вспыльчивый парень, тот раздражался от любого несогласия, приходил в гнев от неудачи. Сейчас у окна сидел сдержанный, вежливый мужчина, чувство, в котором он опять признавался, было уже не юношеским увлечением, быстро вспыхнувшей, непрочной страстью, это была серьезная привязанность серьезного человека. И он не просил немедленного ответа. Она растерялась, не знала, что говорить. Надо было разобраться в себе самой, прежде чем отвечать. Он встал и протянул руку.

— До свидания, Анна Игнатьевна. Через шесть месяцев встретимся.