Ветер с океана

— Жените Мишу поскорей, — посоветовала Ольга Степановна. — Семья укрощает самых своенравных, дисциплинирует самых диких. Вероятно, Миша весельчак и охотник до девушек. Таким вредно засиживаться в холостяках.

— Да нет, ты ошибаешься, Оля, — сказал Муханов. — Совсем Миша не весельчак, скорей даже мрачен, а не весел. Порывист, нетерпелив, это правда, а на гулянки не охоч, выпивает, конечно, но к пьянкам не пристрастился. То же и с девушками — особенно не увлекается. Не то, чтобы настоящей любви, далее подружек пока не заводил. Отец писал: «Нет в нашем городке подходящих для него, так Миша объясняет свою неподатливость».

— Здесь поддастся, — уверенно предсказала Ольга Степановна. — Особенно, если будет ходить в море. Моряк и любовь — понятия неотделимые. Не думаю, чтобы твой Миша явился тут исключением. Но на время он тебе с Марией жизнь осложнит.

— Пусть осложняет, только бы на пользу ему пошло. Признаюсь тебе, я сам позвал сюда отца с Мишей, когда узнал, что Миша мечтает о море. Но только просил о моем приглашении ему не говорить, чтобы не вообразил, что едет на все готовенькое. Хотелось, чтобы инициатива переезда исходила от него самого и чтобы он сам, без протекций боролся за свою судьбу.

Ольга Степановна засмеялась, Муханов посмотрел на нее с удивлением.

— Ужасно похоже на тебя, Алексей, — объяснила она. — Всегда ты стараешься показать себя хуже, чем есть. Уверена, что думаешь о брате больше, чем сам он о себе думает, а представляешь дело, будто чуть ли не равнодушен. Готов опекать его больше отца, но страшишься, что это заметят.

— Помогать готов, опекать не буду. Говорю тебе, он сам должен бороться за то, чтобы стать на хорошую дорогу. А иначе, что это за жизнь — всюду с чужой помощью, на наставлениях, как на костылях?..

Березов, прогуливаясь по пристани, пытливо осматривал причалы, лицо его становилось хмурым. Муханов поинтересовался, что беспокоит друга. Березов ответил, что суда придется ставить в три-четыре нитки вдоль причалов, впритык борт к борту — о нормальной разгрузке и думать нельзя. Да и половину ширины канала заполнят траулеры, осложнится движение других судов из гавани в море и с моря в гавань.

— Сколько нам еще мучиться без своего рыбного порта? — сказал он с досадой. — Пока разговоры да разговоры, утрясают ассигнования, уточняют проект, а строителей и не видать. Хоть бы площадку расчищали, все было бы как-то легче.

Он показал рукой на противоположный берег канала. Ольга Степановна тоже смотрела в ту сторону. Во всем Светломорске, вероятно, не было места более унылого, чем тот низкий, захламленный, заболоченный берег. Темная вода накатывалась пенными валами на пустынный песок. Ольга Степановна знала, что там собирались выстроить самый крупный в стране рыбный порт — километровой длины молы, бетонные пирсы, гигантские склады, клубы и скверы. Но никаким усилием воображения она не могла оживить эту городскую окраину, эту болотистую пустошь противоположного берега. А Березов и Муханов заговорили о еще несуществующем рыбном порте, как о чем-то реальном, Березов не соглашался с намеченной емкостью складов, складов не хватит для приема всей привозимой из океана продукции, да и пирсов будет маловато, надо бы удлинить причальную линию хотя бы на полкилометра. Он с таким оживлением доказывал недостатки проекта, так тыкал рукой то в одно, то в другое место, словно и не было в той стороне низкой пустынной окраины, а стояли дома и тянулись высокие молы и пирсы. Они с увлечением говорили об этих несуществующих постройках, как о чем-то реальном, а она видела только низкий, серый берег, темные волны, накатывающиеся на песок…

— Ты прав, конечно, — сказал Муханов. — Но подумай и о том, что любая новая переделка проекта задержит его выполнение. Синица в руках лучше журавля в небе! Тем более, что и обещанное нам — грандиозно. — Он посмотрел на часы. — Уже, идут по каналу, скоро появятся передовые суда. Идем к трибуне. Ты с нами, Оля?

— Нет, у меня свое место, всегда встречаю Сергея там.

Березов и Муханов направились к маленькой трибуне, возведенной на причале, где расположился оркестр, а Ольга Степановна еще некоторое время ходила вместе с другими встречающими. Затем толпу охватило возбуждение, с дальних причалов закричали, что показались суда. Все стали тесниться к воде, а Ольга Степановна отошла назад, перебежала мостовую, поднялась на прибрежный холм. Отсюда ей хорошо был виден канал. Она знала, что и с подходящих судов этот холм виден. Из канала выплыл первый траулер, в толпе закричали, что идет «Звенигор» Бродиса. В кильватер «Звенигору» вымчалась «Березань» Новожилова. А затем показался третий траулер, его появление встретили дружным криком: «Соломатин идет, Соломатин!» У Ольги Степановны забилось сердце, она высоко подняла букет, радостно махала цветами, упоенно повторяла вместе с другими: «Соломатин идет!»

Оркестр грянул марш.

2