Ветер с севера

Это было бесконечно унизительно! Вновь и вновь она наскакивала на него с мечом, но всякий раз он уклонялся. Эмма делала резкие выпады, описывала в воздухе круги клинком, наступая на викинга, и даже, не выдержав, метала в него меч, словно дротик. Однако сколько она ни старалась, доводя себя до изнеможения, проклятый язычник по-прежнему оставался недосягаем.

– Ты слишком ловок, – задыхаясь, сказала она, от стыда не будучи в силах глядеть ему в лицо. – Ты опытный воин, а я владею только луком и пращой.

– Ловок, говоришь?

Ролло потер переносицу.

– Что ж, обещаю, что буду стоять не шевелясь, когда ты будешь наносить свой удар. Однако и ты должна постараться поднять меч повыше и обрушить его на меня, как дровосек опускает топор на колоду.

О, как она его ненавидела! Ролло встал, вытянувшись струной, и скроил на лице совершенно испуганную мину. Эмма свирепо сверкнула глазами и, поплевав на ладони, поудобнее перехватила рукоять. Собравшись с силами, она вскинула оружие, но проклятый меч, замерев на миг вертикально над ее головой, стал заваливаться назад, выворачивая ей кисти. Она машинально попятилась, пытаясь его удержать, но запуталась в платье, споткнулась и в конечном счете оказалась на земле. Меч, со звоном ударившись о камень, отлетел далеко в сторону.

Ролло хохотал как сумасшедший. Он опустился рядом с нею на колени, вытирая выступившие от смеха слезы, и Эмма крепко зажмурилась, чтобы не видеть его.

– Чтоб тебе сгореть в аду, – обронила она сквозь сжатые зубы, а потом, стараясь вложить в свои слова как можно больше яду, спросила: – Ты ведь грозил мне самыми страшными карами, когда схватил в лесу. Отчего же ты теперь щадишь меня? Почему возишься со мной, тащишь за собой через всю страну?

На этот раз Ролло ответил серьезно:

– А почему бы мне не делать тебе добро, покуда я в силах терпеть тебя среди живых?

Кажется, ей все-таки удалось задеть его. Она посмотрела на викинга и с удивлением подумала, что не заметила, куда девался ее страх перед ним. Ролло, разглядывая ее, придвинулся ближе.

– К тому же, как я уже говорил, ты моя собственность, а я берегу все, что принадлежит мне.

– Я принадлежу не тебе, а твоему брату.

– Клянусь Валгаллой, мне отрадно, что ты наконец это осознала.

Эмму испугал взгляд, каким он глядел на нее. Он был теперь серьезен, прежнего веселья не было и в помине.

– Да, – вздохнул он. – Ты его пленница. И какая!

Эмма не успела увернуться. Он вдруг провел кончиками пальцев по ее щеке, скуле, скользнул ладонью по шее и вырезу платья. Ее пробрала дрожь, но Ролло тут же навалился на нее, прижав ее руки к земле. Сейчас он видел ее широко открытые, полные ужаса глаза и чувствовал бешено рвущееся в груди сердце.

– Только когда я умру, – помертвевшими губами выдохнула она.

Ролло сделалось грустно, он отпустил девушку, поднялся и подобрал меч. Где-то в глубине души он вновь испытывал чувство разочарования, даже досады.

«Я не должен забывать, что она убила Ингольфа», – напомнил он себе, но в ушах его звучал отчаянный крик Эммы: «Он убил мою мать!» Хотя Пипина из Байе была всего лишь ее приемной матерью, она отомстила за нее, а Ролло понимал и уважал месть. Впрочем, ведь Ингольф мстил за своего друга Пешехода, убив эту женщину, не зная ее и вряд ли понимая, что расплатился за друга. Бесконечный замкнутый круг! Теперь он сошелся на нем. Он отдал эту девушку своим людям, но он же и спас ее. Она ненавидит его, но он не желает ей зла. Может, и прав их Христос, утверждавший, что зло влечет за собой новое зло. И так жаль, что их с этой нестерпимо прекрасной девушкой разделяет стена ненависти и страха. Но он больше не будет причинять ей зло. Впервые в жизни викинг, кажется, понял, что означает подставить для удара другую щеку, тем самым преграждая дорогу потоку ненависти и отчуждения. Нет, он не станет мстить за Ингольфа.

Эмма, все еще задыхаясь и дрожа, смотрела на него.

– Если ты со мной это сделаешь, клянусь, твой брат об этом узнает!

Как ни странно, но это была и в самом деле угроза.

Ролло кивнул, соглашаясь:

– Хорошо. Я обещаю, что тебе нечего будет сообщить Атли.

Эмма ощутила облегчение. Пусть он язычник, лесной зверь, но она знала, что его слову можно верить.

10.

Утро занималось тихое и ясное. Вода небольшой речной заводи отливала жемчугом сквозь пелену легкого утреннего тумана. Ни ряби, ни волн, ни легчайшего дыхания ветра.

Ролло полулежал на длинной коряге, выступающей над водой, вглядываясь в просвечивавшее сквозь толщу илистое дно. В руке его был зажат остро отточенный дротик, и едва он заметил лениво шевелящий плавниками среди водорослей темный силуэт крупного лобастого налима, как ловко нанес короткий удар.

– Есть!

Эмма стояла на коленях у костра, переворачивая на ореховом вертеле жарящуюся рыбу, но, услышав всплеск, оглянулась. Ролло спрыгнул с коряги на берег.

На его остроге билась, мерцая светлым брюхом, толстая рыбина.

– Сегодня у нас будет не завтрак, а вейцла[89].