Ветер с востока

Гиммлер кивнул, и фюрер германского народа повернулся к Геббельсу. — Йозеф, вы всё слышали. Немедленно разверните самую активную пропаганду по вопросу принадлежности британцев к арийской расе, о едином европейском Рейхе, и о кровавой сущности жидобольшевиков и плутократов. При этом не жалейте ни елея, ни дерьма. Ну, вы поняли.

— Да, мой фюрер, — кивнул Геббельс. — Министерство пропаганды сделает все так, как вы сказали.

— Ну, а вы, Кейтель, — сказал Гитлер, недовольно посмотрев на генерал-фельдмаршала, — должны через неделю положить мне на стол план летней компании. Удара второй танковой армии на Дно пока не отменять. Мы должны попытаться спасти всё, что возможно. Весь мир должен увидеть, что немцы своих не бросают. Всем войскам, находящимся в окружении, приказ: держаться до последнего солдата, и ждать, когда их деблокируют.

Вы, Герман, назначаетесь ответственным за скорейший ввод в строй реактивных истребителей. Делайте что хотите, но у Германии должна быть своя скоростная авиация. На этом пока всё, господа. Я верю в нашу победу. До свиданья.

05 марта 1942 года, поздний вечер. Деревня Раковно в десяти километрах восточнее города Луга.

Майор ОСНАЗ Сергей Александрович Рагуленко

Почти сутки испанская "Голубая дивизия", она же 250-я пехотная дивизия вермахта, подобно упорному дятлу долбилась в оборонительные позиции нашего батальона. Дорога от Новгорода до деревни Раковно, находящейся примерно в девяти километрах от центра Луги, стала для благородных донов настоящей дорогой смерти. Истощенная в предыдущих боях до примерно трети полного состава, испанская дивизия растянулась на марше в длинную нитку. Когда первые испанские части уже уперлись в наши передовые позиции на правом берегу одноименной речки, последние подразделения только-только покидали Новгород. Ориентиром им служила узкая накатанная лента дороги, сойдя с которой человек проваливался в снег по пояс, а то и по уши.

Зима 1941-42 годов была особенно сурова и безжалостна к пришельцам с теплого Иберийского полуострова. Метели, морозы, глубокие снега. А в общем-то, их сюда никто и не звал.

Позицию у деревни Раковно я выбрал для главного оборонительного рубежа потому, что здесь, пересекая одноименную речушку, почти в одной точке сходились шоссейная и железная дороги из Новгорода в Лугу. Правый фланг позиции у меня упирался в слияние речки Раковны и реки Луги, а левый фланг упирался в деревню Сырец, через которую проходила объездная проселочная дорога. Вот собственно опорный пункт на левом фланге и был главной фишкой позиции. Для того чтобы просто пройти к мостам, испанцам понадобилось бы примерно два — два с половиной километра идти по совершенно открытой местности на расстоянии около восьмисот метров от наших позиций у Сырца. При том количестве пулеметов, которое имелось у нас на вооружении, это было самоубийство в самом прямом смысле этого слова.

Там же, у Сырца были сосредоточены и шесть из десяти имевшихся в наличии БМП-3 моего батальона. Еще три боевые машины занимали временную передовую позицию, выдвинутую примерно на полтора километра от мостов прямо по главной дороге, там, где у озера Гольтяево входит в лес шоссе Новгород-Луга. В случае, если противник начнет выдвигаться к мостам по линии железной дороги, то гарнизон временной позиции должен был быстро отступить к Раковно, предварительно поставив на боевой взвод несколько размещенных вдоль дороги МОНок.

Если же испанцев не удалось удержать на основной позиции, примерно в полутора километрах позади Раковно протекала еще одна похожая речка со странным названием Удрайка. В случае чего там у нас с генералом Августином Муньос Грандесом ожидался второй раунд "корриды".

В принципе, несмотря на почти пятнадцатикратное численное превосходство, я испанцам не завидовал. Вступать в бой их дивизия будет вынуждена по частям, прямо с марша по зимней дороге без возможности отдохнуть и обогреться. А с левого фланга их колонны уже начали беспокоить конники генерала Белова на маленьких лохматых монгольских лошадках. Ну, и партизаны, само собой.

Сами по себе эти небольшие отряды из десяти-пятнадцати человек, вооруженные в основном дедовскими охотничьими ружьями и трехлинейками, регулярным частям испанцев большой угрозы не представляли. Их роль заключалась в другом.

Взаимодействуя с нашим батальоном, беловскими кавалеристами или севшими испанцам на хвост частями 52-й армии, местные лесовики, знающие тут каждую просеку, каждый ручей или даже пень, становились глазами и ушами регулярной Красной Армии. Так что испанским фашистам надо было поторапливаться, пока их прямо на дороге не начали рвать на части.