Ветер с Востока (СИ)

Николай не ответил — в этот самый момент он услышал характерный высокий свист, почти слившийся с отдалённым хлопком: «Фьють!». Пуля…

— Ну вот, по нам уже стреляют. — Заметил офицер, сжимая руль посильнее. Броневик был повёрнут к врагу правым бортом, и водительское место тоже находилось справа, что внушало беспокойство.

— Опомнились, гады. — Натужно крякнул казак Скорнячкин, подавая в башню стальной ящичек, набитый свинцовыми «гостинцами». Оружие бронеавтомобиля было куда новее его самого, но тоже не первой свежести — у современных пулемётов зарядные короба делали из материалов куда как полегче.

— Фьють! Фьють! Фщ-щух! — Пули свистели всё чаще, к ним, судя по звуку, прибавились ещё и стрелы. А ведь луком местные стрелки владели куда как уверенней, нежели ружьями, засадить стрелу в окно или даже бойницу им было вполне по силам.

— Прикажете ответить, ваша милость? — Поинтересовался дежурящий снаружи станичник. Он предусмотрительно держался вне круга света, не подставляясь зря — даже сам Дронов его не видел. — А то обнаглеют супостаты, покуда перезарядимся.

— Нет. — Качнул головой Николай, похлопывая ладонью по рулевому колесу. — Они уже потушили все огни, прицельно палить без толку, ничего не видно. Теперь только очередями садить, на подавление.

— Может, тогда и нам костёр залить?

— Не надо, мы же отвлекаем. Просто сами к огню не суйтесь. А машину пусть видят и стреляют по ней, что ей сделается…

Андронченко в своей башенке лязгнул затвором, подтверждая конец перезарядки, и пулемёт вновь ожил. К острым запахам сгорающего мальварина и раскалённого металла в кабине примешался ещё и мерзкий «аромат» углекислого газа — знаменитое «амбре современной войны», смесь преотвратная.

На тракте, тем временем, появились всадники — человек пятнадцать, и каждый вёл в поводу лошадь. Они стремительно промчали до глиняных домиков заставы, где горели факелы, остановились там на минуту. Когда группа продолжила движение, число наездников удвоилось, а свободных лошадей не осталось.

— Авангард эскорта забрал Джибековых хлопцев. — Доложил капитану Джантай. Слово «хлопцы» в отношении бравых джигитов, да ещё из уст киргиза, звучало забавно, хотя вряд ли подхвативший его у казаков бугинец мог оценить это. — Первые арбы вижу, уже на дороге. Мчатся как черепахи напуганные.

Мятежники тоже увидели выползающую из-за рощи голову каравана и, воспользовавшись тем, что пулемёт сделал паузу, поднялись в атаку с яростным боевым кличем: «Хайт! Ха-а-айт!». Дронов не различил с такого расстояния отдельных воинов — ему показалось, будто от лагеря хлынула тёмная волна, на гребнях отблёскивающая оружейной сталью. Лишь справа он смог заметить идущий особняком, вдоль опушки, конный отряд. Немногие бунтари успели в суматохе отыскать своих коней, однако и их пропускать к обозу не хотелось.

— Пулемёт направо! — Крикнул он в салон. — Цель — всадники! Всем укрыться за машиной, под пули не лезть!

— Подаю пар на второй пулемёт, можно стрелять! — Добавил со своего места китаец.

Казак-пулемётчик не стал переспрашивать — крутанув башню, вдавил обе гашетки разом. Первых конников буквально смело, как будто они со всего маху напоролись на невидимый трос, протянутый поперёк пути — это было видно даже издалека, в неверном лунном свете. Паровая автопушка не хлопала — била. Звонко, оглушительно, короткими очередями: «Дынь-дынь-дынь! Дынь-дынь-дынь!». Её тяжёлые пули — конические, а не круглые, как у простых пулемётов — летели много точнее и крошили даже металл. Живая плоть вообще не была для них препятствием.

— Хорошо даже… что так темно. — Прошептал Николай, сглатывая. Ему лишь раз доводилось видеть, как такая крупнокалиберная очередь превращает людей и коней в кровавые ошмётки, разбрасывая куски тел и оторванные конечности на метры вокруг… Но он легко мог представить, что сейчас творится на фланге мятежников — и не хотел представлять. А пулемётчик методично водил стволом, от души расходуя заряды…

Ураган металла, смявший конницу, остановил всё наступление — боевые кличи стихли, пехота повстанцев опять залегла, не пройдя и трети пути до броневика, открыла бестолковую пальбу. Русский офицер перевёл дух — зря, как выяснилось. У бунтарей нашлись свои козыри. Из их лагеря донеслось гулкое, басовитое: «Бух!», и что-то большое пролетело над бронемашиной, тяжело ударило в землю позади неё. Второй выстрел — и второй снаряд срикошетил от земли где-то правее, с недолётом.

— Это ещё что? — Встрепенулся в боевом отсеке Алим — пользуясь тем, что казак зажёг лампу, он повторно осматривал двигатель.

— А это пушки. — Пояснил Дронов, не оборачиваясь — он почувствовал, как кровь отхлынула от лица, и не собирался демонстрировать китайцу свою бледность. — Тоже, наверное, от ханских войск подарок. Как же ваши молодцы их не углядели, а?

— Ван ба дань! — Воскликнул сын Поднебесной, ударяя кулаком по какой-то трубе. Капитан на всякий случай запомнил слово, но утончить его смысл решил позже: