Ветер странствий. Сборник рассказов

Иван попробовал перевернуться на спину, но не смог и застонал от боли, пронзившей его голову, как будто в темя с размаха вонзили гвоздь. Ему помогли и грубо, рывком перевернули. Он увидел перед собой Эдуарда.

– Очнулся, – с некоторым даже сожалением произнес тот. – А я уж думал, пришиб ненароком. Ты прости, не мог иначе.

Иван все понял. Можно было предусмотреть и это. Опять не сумел…

– Всем не дойти, – частил словами Эдуард. Могло показаться, что он вымаливает прощение, если бы не его злая усмешка и ненависть, таившаяся в глубине бесцветных, как небо над пустыней, глаз. – А за компанию помирать мне ни к чему. Один дойду. Потом за вами вездеход пришлю.

– Врешь, паскуда, – тихо, без злости сказал Иван.

Эдуард ощерился, напоминая сейчас гиену, пустынного жителя, трусливого и наглого одновременно.

– Так, может, кончить мне тебя сразу, а? Без мук чтобы. Ты скажи только!

Он склонился к Ивану и почти кричал, распаляя сам себя этим криком, доводя до бешенства и возможности совершить убийство, на которое пока не отваживался по причине врожденной трусости. Иван не отвечал, закрыл глаза. Эдуард ударил его по лицу кулаком.

– Смотри, сволочь, не брезгуй людьми! А то хуже будет. И тебя, и ее заодно…

Иван вздрогнул, проследив за взглядом Эдуарда. Маша лежала поодаль, навзничь, со связанными, как и у него, руками и ногами.

Эдуард заметил замешательство мужчина и мерзко осклабился.

– Так-то оно лучше будет. А то, брезгует он… Что, поджилки затряслись? И правильно. Что захочу, то и сотворю с ней. Или не веришь?

Он нашел болевую точку мужчины и бил по ней без пощады. Глаза Эдуарда потемнели от животной злобы, слюна брызгала изо рта при каждом вскрике.

Никто его не слышал, кроме Ивана. Только солнце равнодушно взирало на человеческую трагедию. В пустыне они не редкость.

– Не трогай ее, – сказал Иван, вложив в слова всю свою прежнюю силу, которой был сейчас лишен. – Не прощу. Из могилы встану, найду тебя.

Их глаза встретились. И Эдуард отвел свои, обмяк.

– Ладно, не трону. Только силы тратить на эту дохлятину. А вот воду возьму, вам она все равно уже без надобности.

Эдуард повернулся к своим жертвам спиной и пошел прочь спотыкающейся походкой, в которой не было и тени сомнения, а только страх, дикий, первобытный, за свою жизнь.

Спустя некоторое время Иван окликнул женщину. Она повернула голову, и мужчина увидел ее бледное встревоженное лицо.

– Он ушел? – слабо выдохнула Мария.

– Да, – ответил Иван.

И увидел ее улыбку.

– Хорошо, – прошептала она. – А то я боялась. За тебя.

– А сейчас? – улыбнулся он, желая ободрить ее.

– С тобой мне ничто не страшно. – Маша помолчала и тихо произнесла: – Даже смерть.

И вдруг Иван осознал, что плачет. Это не были слезы страха, он ощущал бесконечную нежность к женщине, которая не страшилась разделить его судьбу, какой бы та ни была. И слезами омывалась душа мужчины, раскрываясь навстречу этой любви, последней в его жизни, пусть запоздавшей, но случившейся, и оттого сделавшей все прожитое до этого не напрасным.

– А знаешь, – тихо сказала женщина, – у меня будет твой ребенок.

– Что? – Вздрогнул от неожиданности мужчина. – Что ты сказала? Повтори!

– Я не хотела раньше говорить, чтобы ты не переживал из-за меня.

Мужчина яростно напряг мышцы, силясь разорвать связующие его путы. Но веревка лишь впилась в мясо, вызвав новый приступ нестерпимой боли.

Пока Иван боролся, женщина преодолела разделявшее их расстояние, перекатившись по песку. И когда мужчина замер, обессилев, он почувствовал на своей щеке тихое дыхание, а затем прикосновение губ. Женщина целовала его лицо, осторожно прикасаясь к нему разбитыми губами, чуть не плача от боли, но преодолевая ее желанием успокоить мужчину и унести навсегда с собой в памяти его запах, такой родной и любимый.

А солнце над их головами млело от своей щедрости, и еще пуще ласкало людей, не догадываясь, что его ласки для них смертельны.

Пугливая ящерка, пробегавшая невдалеке, остановилась, присела на задних лапках, косясь на людей настороженными глазками. Люди лежали неподвижно. Она осмелела, придвинулась ближе, но вдруг уловила еле слышный звук. Они еще дышали. И ящерка мгновенно будто провалилась сквозь землю, зарывшись в песок.

Они были еще живы. Пока дышал один, другой не мог перестать дышать, словно сердца их слились воедино, одним толчком перегоняя кровь по двум телам.

Ящерка снова высунула свою крошечную головку из песка, прислушалась – и уже ничто не вспугнуло ее. Стряхнула одним движением хвоста песок с блестящей спинки. Все-таки она была очень любопытна, и ей хотелось подобраться к людям ближе.

И снова не удалось. На этот раз ящерке помешала выскочившая из-за бархана гигантская, ослепительно сверкающая под солнцем машина, ревущая и оставляющая за собой густую, долго не оседающую пелену пыли.

Вездеход оглушительно рявкнул и остановился, из него выбежали люди, подняли мужчину и женщину, унесли в его стальное чрево. Машина взревела, сразу же набрала скорость и исчезла за барханами. Будто мираж посетил эту часть пустыни и пропал без следа.