Ветер свободы (СИ)

— Хм, — в почерневших глазах Гиррана мелькнул крохотный интерес, он отпустил богиню и развернулся к умирающему брату, — я знал, что ты ослабел, Нэйри, но чтобы настолько. Мне даже взять у тебя нечего, очень жаль, и как ты жил? — Он полупрозрачной туманной дымкой перетек к повисшему на бушующих черных волнах телу и дотронулся до него когтистой рукой. Все произошло настолько стремительно, что девушка даже не успела моргнуть. — Для чего ты отдал все? — Взревел Гирран. Альдения испуганно сжалась, судорожно желая раствориться в пространстве, и услышала последние слова ее возлюбленного, звучавшие в ее голове, как вечерний летний ветер после полуденного зноя, освежающий и приносящий долгожданное успокоение для разгоряченной кожи. В ее случае они стали бальзамом для ее истерзанной души.

— "Я отдаю тебе свой последний вздох и с ним всю свою любовь, что не успел подарить за это время. Поставь "запрет" и он не сможет через него пробиться долгое время. Будь сильной, моя яркая звездочка, я люблю…"

— И я тебя люблю… — еле слышно прошептала девушка, захлебываясь тихими рыданиями. Горячие слезы обжигали нежную кожу, она крепко зажмурилась и позволила мягким волнам последней силы ее возлюбленного впитаться в ее сущность, в каждую свою клеточку. Теперь Гирран не сможет прикоснуться к ней, не доставив себе страдания. Как бы он ни старался, он не сможет проникнуть в мир, который был рожден из самых светлых и благородных чувств.

Гиррану было мало просто убить брата, он разорвал его тело и отдал на растерзание своей черной мерзкой силе. Марево жадно поглотило подаяние, уплотняясь и становясь материальным. Богиня закрыла глаза, не желая видеть такую жестокость. Теплая влага попала на ее лицо, она стекала по щекам, устремляясь вниз. Бог подплыл к оцепеневшей от страха богине и попытался дотронуться до нее и в тот же миг молниеносно отдернул руку.

— Что это? Альдения, ко всем богам, — Он в ужасе уставился на свою ладонь. Ее стремительно покрывали уродливые кровавые волдыри, которые лопались и оставляли после себя отвратительное обгорелое месиво. — Я спрашиваю что это? — Он вновь прикоснулся к ней здоровой рукой, и произошло то же самое. — Так вот, для чего он отдал всю силу, — Гирран обессиленно зарычал и заметался около девушки как раненный зверь, загнанный в ловушку. — Ты моя. ТОЛЬКО МОЯ. Ты должна быть моей. Сними этот чертов запрет. Сейчас же, — От его гнева сотрясались стены. — Снимай, иначе пожалеешь.

— Нет, Гирран, я больше никогда не позволю тебе прикоснуться ко мне. Лучше я вечность проведу в одиночестве, чем еще раз испытаю твои мерзкие прикосновения, — прокричала девушка ему в лицо. Чувство смелости захлестнуло ее, пьяня не хуже вина. Она закинула голову и звонко рассмеялась, но от этого ее смех не наполнился искренней радостью. Он был пропитан терпкой злобой. Богиня в этот краткий момент наслаждалась и упивалась своей хоть и маленькой, но все же победой.

— Что ж… — Лицо обманутого бога исказила устрашающая маска ненависти. — Твое желание закон для меня, дорогая, — Усмехнувшись, сквозь зубы процедил Гирран и, откровенно издеваясь, слегка поклонился. — Выполнить его в моих силах. Ты знаешь, — многозначительно протянул мужчина, и Альдению посетило нехорошее предчувствие.

— "Это чудовище что-то задумало" — подумала она, стараясь незаметно отступить подальше от разгневанного бога.

— Как долго ты сможешь оставаться в Пеномбре? — Спокойно произнес Гирран и замолчал, выжидательно смотря на нее. Он расслабился, взял себя в руки, и к нему вернулась его высокомерная холодность, безразличие к окружающему миру. Тьма растворилась из его глаз, являя ее взору два голубоватых кристаллика льда, подернутых потрескавшейся корочкой. Девушка испуганно вздрогнула, такого Гиррана она боялась намного больше, чем кипящего от переполняющих его эмоций.

— Только не это… — пискнула Альдения и зажала рот руками. Это же верный путь к сумасшествию. Он собирается запереть ее в месте перехода, откуда она не сможет самостоятельно выбраться в ближайшее время. Бесконечная серая гладь, голая безжизненная пустыня, главное олицетворение ничто. Где из собеседников будут лишь жалкие подобия на живых: души готовящиеся раствориться в просторах вселенной. — Ты… ты не посмеешь, ты не сможешь, — Из ее горла вырвался сдавленный всхлип. — Лучше убей меня.