Ветер удачи

Стоящий на подиуме перед креслом-троном Кешо широко раскинул поднятые вверх руки, не то призывая благословение Великого Духа на собравшихся, не то желая обнять ими весь мир, и выглядел в высшей степени внушительно. Угольно-черный, в белом, уложенном красивыми складками императорском намоге, с золотым обручем в густых, растущих едва ли не от бровей, волосах, он, обладая гигантским ростом, производил особенно сильное впечатление благодаря окружавшим его кряжистым, невысоким, но удивительно широким в кости телохранителям. Нарочито простое одеяние и отсутствие украшений выгодно отличали его от роскошно и даже крикливо вырядившихся Небожителей, а добродушную улыбку, открывавшую два ряда жемчужно-белых зубов, можно было смело назвать лучезарной. Вот только глаза — малоподвижные, тусклые и невыразительные — позволяли находившимся неподалеку людям усомниться в великодушии, мягкосердечии и веселом нраве ныне здравствующего императора. Хотя, поправил сам себя Эврих, помимо внешности, существовали еще и деяния, из которых должны были сделать правильные выводы о характере Кешо даже те, кто ни разу в жизни не видел его ни вблизи, ни издали.

Аррант покосился на Газахлара и подумал, что не зря на редкость молодо выглядевший для своих сорока лет император, чьи волосы не тронула седина, а лицо не избороздили морщины, окружает себя не слишком пригожими и явно превосходящими его по возрасту советниками. Пренебрегая их советами, он имеет в то же время возможность публично обвинить в собственных промахах недальновидных помощников, а ежели дела принимают слишком уж скверный оборот, отдает одного или двух на растерзание толпе, как поступил, например, с барбакаем Мачахой, экспедиционный корпус которого был разбит под Игбарой объединенными войсками Кидоты и Афираэну.

Кешо между тем опустил руки и уселся в кресло, давая тем самым сигнал к началу основной части представления. Загремели тамтамы, и вышедший из Главной арки, расположенной под трибунами восточной части театра, глашатай объявил, что первыми будут биться заклятые враги: славный копьеметатель из племени нундожу и меченосец из рахисов. Вновь зарокотали тамтамы, им вторили трещотки и гуделки, под звуки коих на сцену из Белых ворот вышли два рослых красавца, при виде которых Эврих не мог удержаться от гримасы отвращения.

Нундожу, рахисы и мибу, жившие некогда северо-западнее земель пепонго, никогда серьезно не враждовали между собой, но слова глашатая не были оговоркой, как подумалось поначалу арранту. Яркие плащи — желтый у нундожу и зеленый у рахиса — не были отличительными, присущими этим племенам одеяниями и цветами, равно как нанесенная на воинов раскраска не имела отношения ни к боевой, ни к охотничьей, коими украшали свои тела достигшие совершеннолетия мужчины. И плащи, и набедренные повязки, и раскраска призваны были сделать бой более зрелищным и помочь зрителям отличать бойцов друг от друга, ведь между многочисленными племенами, обитающими по соседству, сходств имелось несравнимо больше, чем различий. Да иначе и не могло быть, коль скоро из века в век между ними практиковались перекрестные браки и кровь их давно смешалась, а обычаи и верования отличались разве что незначительными и незаметными для посторонних деталями.

— Ставлю на желтого два цванга! — капризным тоном произнес сидящий слева от Газахлара Небожитель с длинным невыразительным лицом и еще более длинными волосами, расчесанными на прямой пробор и разделенными на множество прядей, перехваченных на уровне плеч золотыми бляшками, украшенными сверкающими драгоценными каменьями.

— Два на меченосца, — лениво ответствовал сидящий перед ним оксар, презрительно оттопыривая нижнюю губу.

Мельком взглянув на кружащих по сцене воинов: одного вооруженного тремя дротиками и кинжалом и другого — с мечом и щитом, Эврих окинул взглядом амфитеатр и понял, что едва ли не половина зрителей увлеченно билась об заклад, делая ставки на бойцов точно так же, как на соревнованиях колесниц или всадников, борцов, бегунов или стрелков из лука. О да, это очень напоминало Аррантиаду, вот только здесь после соревнования в силе, скорости и мастерстве победитель и побежденный, беззлобно подшучивая, не отправятся пить красное, как кровь, виноградное вино Победивший вернется в бараки для рабов, а побежденный зальет усыпанную морским песком сцену красной, как виноградное вино, кровью и, представ перед Всеблагим Отцом Созидателем, не сумеет оправдаться перед ним тем, что расстался с дарованной ему жизнью, защищая отчий дом, выручая из беды друга, любимую или же просто придя на помощь оказавшемуся в беде собрату, соплеменнику или чужеземцу…

— Как они могут сражаться, зная, что одному из них суждено умереть на потеху толпы? — обратился Эврих к Газахлару, успевшему уже поспорить с сидящим позади него знакомцем.