Ветер удачи

Ближе всего располагались Кидота и Афираэну, упорно не желавшие войти в состав империи и уже за одно это заслуживавшие немедленного наказания. Дикий и малолюдный Шо-Ситайн являлся незавидной добычей, зато Южная Аррантиада и в частности города-порты Аланиол и Лаваланга были лакомым кусочком. Тем паче что, покорив Центральный континент, «стражи моря» смогут контролировать торговые пути между всеми частями света. С другой стороны, заманчиво было прибрать к рукам солнечный Халисун, чьи вина и женщины не знают себе равных…

— Вай-ваг! Кто осмелился сказать подобную глупость?! — сурово прикрикнул на своих товарищей молодой дан-цед — командир дюжины, чей клювастый шлем был украшен пучком белой щетины. — Лучшие вина производят виноделы Мавуно! Самых страстных, красивых и сильных женщин рождает земля Мавуно! Халисун всего лишь прыщ на теле Восточного континента, и мы сковырнем его походя, как только это станет угодно императору Кешо!

— Ай-ваг! Так мы и сделаем, когда повелит Величайший! — немедленно согласились с командиром зузбары, а один из них, с жиденькой бородкой на остром хорьем личике, искательно добавил: — Светлокожие женщины подобны жирным опарышам и, разумеется, ни в чем не сравнятся с нашими чернокожими подругами. Но золото в любой части света остается золотом, и больше, чем где-либо, его скоплено в ленивом, зажравшемся, вечно раздираемом смутами Саккареме.

— О, Саккарем! — недружно, но с одинаковым алчным блеском в глазах воскликнули несколько «стервятников Кешо». Богатый беззащитный край, где их не встретят дисциплинированные и хорошо вымуштрованные лагиоры аррантского Царя-Солнца и им не придется месяцами выкуривать упорных халисунцев из каменных твердынь, возведенных у отрогов Рудных и Замковых гор, в которые при первых же признаках опасности потянется население цветущих и плодоносных долин. Нет-нет, именно Саккарем был тем местом, куда императору следовало прежде всего послать корабли со своими неустрашимыми меченосцами, копейщиками, пращниками и лучниками. Послать конников и боевых слонов, одним своим грозным видом обратящих в бегство робких духом торгашей и хлопкоробов…

— Послушали бы этих головорезов саккаремский шад, халисунский шулхад и их приближенные! — с горечью промолвил Хутаб. — Словно дети, не могущие поделить понравившуюся игрушку, они десятилетиями ссорятся из-за двух-трех пограничных деревенек и готовы развязать кровопролитнейшую войну, которая не принесет победителю ни славы, ни прибыли, не подозревая о занесенном над их головой топоре. А ведь я сам был свидетелем тому, как некий слепой мономатанец предупреждал халисунского шулхада о захватнических планах Кешо. Но пророчества его, как водится, не были приняты всерьез ни Удань-Хинганом, ни посланцами саккаремского шада, находившимися в это время при дворе Луноликого.

— Уж не о Дикероне ли, прозванном Слепым Убийцей, ты говоришь? — обратился к Хутабу Эврих, дивясь тому, что совсем недавно слышал о пророчествах чернокожего метателя ножей от Хилой.

— О нем самом. Не верил я, что он дело говорит, а мог бы, кажется, сообразить, что без ветра и трава не шелохнется.

«А ведь, пожалуй, зузбары не случайно с придыханием рассуждают о несметных богатствах Саккарема, — подумал Эврих. — Если тайна, открытая мне давеча Иммамалом, стала известна соглядатаям Кешо, туда-то император Мавуно и пошлет свои войска прежде всего. Во всяком случае, почва для вторжения в эту страну подготавливается кем-то весьма тщательно».

Аррант отыскал глазами Иммамала и по тому, как посерело и словно слоем пепла подернулось его дочерна загорелое лицо, понял, что тот, зная, подобно большинству купцов, язык, на котором изъясняется значительная часть населения Мономатаны, слушая разговоры охранников, думал о том же, что и он. Возможно, впрочем, посланец Мария Лаура просто испугался за свою родину, которой и без того постоянно угрожали вторжением то халисунцы, то обитатели Вечной Степи, а теперь вот еще и император Кешо зубы на нее точит.

Справедливости ради следовало признать, что другие пассажиры «Ласточки», команда ее и капитан выглядели ничуть не лучше Иммамала. Даже те из них, кто ни слова не понимал по-мономатански, успели уже сообразить, что, коль скоро «стервятники» не перетаскивают находящиеся в трюме нарлакского судна товары на джиллы, «Ласточке» предстоит проследовать вместе с ними в Мванааке или какой-либо иной порт империи Мавуно, а им самим превратиться из свободных, уважаемых людей в бесправных рабов. Кто-то, пугая других и пугаясь сам, дрожащим голосом предположил, что зузбары, чего доброго, дабы не утруждать себя возней с пленными, могут их и за борт выкинуть, но на паникера тут же зашикали, посоветовав не молоть чепуху: сотня крепких, сильных мужчин — это целое состояние и превращать его за здорово живешь в акулий корм дураков нет.