Ветер удачи

Холодные яростные струи ударили по ним, мгновенно промочив до нитки и заставив забыть о нескладном разговоре, незаладившемся с самого начала и грозившем перейти в дурацкую, бессмысленную ссору.

— Бежим! Я знаю неподалеку беседку. — Таанрет вновь ухватил девушку за руку, и они, громко шлепая сандалиями по вмиг образовавшимся лужам, спотыкаясь и оскальзываясь, побежали сквозь низвергавшиеся с неба потоки дождя.

Вглядываясь в преобразившиеся и ставшие совершенно неузнаваемыми, расплывавшиеся кусты и статуи, Ильяс не могла понять, как может Таанрет ориентироваться в этом залитом водой мире. Но, судя по тому, как уверенно он двигался в выбранном направлении, расположение спасительной беседки было ему в самом деле известно, и вскоре они очутились перед приземистым строением с пирамидальным куполом, опиравшимся на квадратные колонны.

— Слава Амгуну-Солнцевращателю! — проворчал желтоглазый, пропуская Ильяс под крышу, где на относительно сухом пятачке уже укрылось от ливня несколько Небожителей. Глядя на их промокшую, облепившую тела одежду, девушка едва удержалась от смеха, а в следующее мгновение поняла, что сама выглядит ничуть не лучше. Высокая прическа намокла и растрепалась, блузка почти не скрывает очертания груди, шаровары из тонкого шелка подчеркивают форму бедер и ног.

Если бы не черная накидка Таанрета, она чувствовала бы себя совершенно голой, а откровенные взгляды мужчин неопровержимо свидетельствовали, что даже накидка эта не слишком-то скрывает ее прелести.

«Ну и пусть смотрят!» — подумала она, твердо решив, что не позволит смутить себя никаким взглядам, и повернулась к желтоглазому.

Вай-ваг! Вот на кого действительно стоило полюбоваться! Его тело, с гладкой, красновато-коричневой кожей и упругими мышцами, было совершенным. Он был восхитительно сложен от длинных мускулистых ног до сильных широких плеч, а распахнувшийся белый саронг открывал густые завитки волос, покрывавших грудь и спускавшихся треугольником к талии. Но главным была даже не красота поджарого, отлично тренированного тела, каким едва ли мог похвалиться хоть один знакомый оксар, а излучаемая им мощь и энергия, ощущаемые Ильяс так же отчетливо, как ощущается испускаемый костром или солнцем жар.

Воспоминание о жаре костра не было случайным, ибо, поймав устремленный на нее взгляд Таанрета, девушка разом забыла о холодном дожде. Она чувствовала, как кровь приливает к щекам, шее и груди, как что-то начинает жечь ее изнутри, и второй раз за день, после долгого-долгого перерыва, вспомнила бесстыдные ласки Кролика. «О Нгура Защитница, если он и дальше будет смотреть на меня так, я, пожалуй, сбегу под дождь! Пусть он прекратит! О Мать Богов, спаси меня от этого наваждения! — беззвучно взмолилась юная форани. — Я же растаю под его взглядом… Это даже хуже, чем если бы он тискал и мял меня… Нет, его просто нельзя держать на свободе! Таким, как он, самое место в дворцовых подземельях, дабы не могли они похищать сердца невинных девушек!»

— Ильяс?! Вот ты где! — услышала она от входа в беседку чей-то знакомый голос и с облегчением подумала, что Нгура Милосердная вняла ее мольбам. С трудом оторвала взгляд от Таанрета и, обернувшись, увидела Усугласа, успевшего уже распроститься с маской слона.

— Ты не видела Дадават? Нахальная девчонка сбежала от меня, когда я пошел надевать этот дурацкий костюм! — Усуглас с отвращением коснулся мокрых серых тряпок, плотно облегавших его жирное тело. — Я искал ее на всех террасах! Я получил дюжины две затрещин за то, что приставал к похожим на нее форани, а моей невесты и след простыл! Может быть, ты знаешь, что она затеяла на этот раз?

— Не знаю, — честно призналась Ильяс и, не в силах сдержаться, бросила беглый взгляд через плечо. Ей не следовало смотреть на Таанрета, ей… — Где же он? — прошептала она, испытывая одновременно боль утраты и облегчение. Быстро оглядела набившихся в беседку Небожителей и разочарованно ахнула: желтоглазого среди них не было. — О Нгура! Да что же это за наказание такое? — жалобно всхлипнула девушка, прижимая руки к груди и чувствуя, что из глаз ее вот-вот брызнут горькие слезы.

* * *

Первой заметила огни, вспыхнувшие посреди ночи в разных концах города, матушка Мутамак. Грузнотелая служанка, вечно жалующаяся на духоту, отправилась спать на крышу «Мраморного логова», где проводила едва ли не все ночи, кроме сезона дождей, и едва ли не сразу спустилась к Ильяс, взволнованно заламывая могучие руки и бормоча что-то о пламени Белирона, охватившем греховный город, алчность, жестокость и развратность жителей коего отвратили от него наконец взоры добрых Богов. Уроженка одной из южных провинций Мавуно, Мутамак так и не сумела смириться с обычаями и нравами Мванааке и, несмотря на всю свою разумность, полагала священный Город Тысячи Храмов обителью греха, а посему ворчание и стенания ее Ильяс пропустила мимо ушей. Она-то сразу поняла, что могут означать зажегшиеся в столице во внеурочное время огни, и поспешила на крышу особняка, дабы убедиться в правильности своего предположения.