Ветер удачи

— Об этом-то я и говорю. Воля — мощнейшее оружие человека. С ее помощью он может частично подавить страх, сделать так, что никто из окружающих не заметит дрожи в его коленках. Он в нужный момент поднимется, чтобы повести за собой отделение, взвод, роту. О таком мы обычно говорим — смелый, отчаянный. Но боится он ничуть не меньше того, кто остался лежать на дне окопа, обхватив голову руками. И в этом еще большая его заслуга, в этом, я бы сказал, особое величие человека. Короче, один преодолел свою природу, врожденный инстинкт самосохранения, а другой нет. Великая вещь — преодоление!

— А что же такое боевой порыв? — спросил Юрка. — Все робеют, но бегут?

— Именно так: робеют, но бегут. Просто в определенный момент их увлекает азарт боя, близость конкретной дели и святое чувство локтя. Вам как будущим командирам надо знать психологию солдата, чтобы научиться управлять им в сложных условиях современного боя…

Но младший лейтенант Зеленский, насколько я успел заметить, мало интересуется вопросами психологии. Он прямолинеен, как штык. Верит только в физическую закалку и умение выполнять приказы. Иногда кажется, что он поставил перед собой задачу выжать из нас на занятиях все соки. Мы передвигаемся перебежками, разворачиваемся в цепь, где у каждого должно быть строго определенное место, и с примкнутыми штыками атакуем воображаемого противника. И так до тех пор, пока наши нижние рубахи не становятся мокрыми.

Чтобы усложнить занятия, командир взвода периодически заставляет нас осуществлять тактические маневры в противогазах. Иногда это выше человеческих сил, и без того легким не хватает воздуха, а Зеленский еще требует от нас осмысленности и любви к делу:

— Это не сердце девушки. Заставить вас полюбить военное ремесло, полюбить оружие в наших силах.

Мокрые как мыши, мы стоим на зимнем ветру, выслушивая его пространные замечания.

— Кто там поднял воротник? — вглядывается он в строй. — Соломоник? Может быть, прикажете подать вам меховую горжетку, чтоб горлышко не застудили? Товарищи курсанты, вы напоминаете солдат наполеоновской армии в дни бесславного отступления от Москвы. Где осанка, где гордо вздернутый подбородок? Старик Кутузов говорил: придет зима, настанут вьюги и морозы — вам ли бояться их, дети Севера… — Он достает карманные часы с двумя крышками и, убедившись, что времени еще достаточно, командует: — Надеть противогазы. Ложись! По-пластунски вперед, марш!

Младший лейтенант легко, с пружинистым прискоком идет позади и подает лаконичные реплики:

— Брильянт, ниже голову, ниже! Сорокин, не выпячивайте сахарницу, не то схлопочете пулю. Неловко будет, когда ваши дети начнут спрашивать: «Папа, куда тебя ранило?»

— Не могу, братцы, вот честное комсомольское, — гудит под резиновой маской Володька Брильянт. — Сейчас кончусь…

— Ш-ш-ш, дурень, ушись у меня, — со странным шипением отвечает Сорокин. — Не шешись, отверни трубку, и делу конеш.

А мы все ползем и ползем. Перед глазами, как следы трассирующих пуль, мелькают разноцветные искры.

— Встать! В атаку бегом, марш!

Мы вскакиваем и бежим, спотыкаясь, к заброшенной станционной водокачке с растрепанным гнездом аиста на крыше. У Брильянта на бегу выскакивает из противогазной сумки нижний конец дыхательной трубки, которую он только что по совету Сорокина отвинтил от металлической коробки. Прорезиненная трубка болтается, как змея, где-то сбоку, и Володька никак не может упрятать ее обратно в сумку.

От Зеленского такое, естественно, не может укрыться. Он останавливает нас. Мы выстраиваемся и, с трудом отдирая резину от потных лиц, стаскиваем противогазы.

Командир взвода подходит к Володьке и берет из его рук маску. Некоторое время рассматривает ее, а потом запускает руку в противогазную сумку Брильянта. Оттуда под общий хохот он извлекает две небольшие промерзшие редьки с прилипшими к корешкам комочками земли.

Младший лейтенант не разделяет нашего веселья. Глаза его сужаются, он слегка бледнеет и вдруг, размахнувшись, сильно бьет Володьку по лицу гофрированной трубкой.

— Я из вас сделаю людей, — шепчут его побелевшие губы. — Вы у меня землю жрать будете, но научитесь выполнять команды…

После короткой паузы, вызванной всеобщим замешательством, по шеренге волной прокатывается ропот возмущения.

— Однако это ни к чему, — качает головой Блинков.

— Попридержите руки, товарищ младший лейтенант, — советует Лева Белоусов, глядя в упор на Зеленского.

Командир взвода свирепо кривит губы:

— А вы что, курсант Белоусов, может быть, хотите дать мне сдачи? Давайте, давайте, ну же…

— Обязательно дам, — спокойным голосом отвечает Левка. Даже слишком спокойным. — В первый же день, как только присвоят звание.

— Что ж, — соглашается младший лейтенант, — ждать осталось недолго. А пока антракт окончен, продолжим занятия. — Он вытягивает вперед руку: — Вон сараюшка без крыши. Два пальца левее водокачки. Там засел противник с ручным пулеметом. Его приказано атаковать и забросать гранатами. До кустов перебежками, дальше цепью бегом. — Он делает несколько шагов назад и орет с неожиданным остервенением: — Газы! Вперед марш!