Ветер удачи

Мы переглянулись. И действительно, куда мы пойдем плутать в потемках по заснеженным горам? К тому же после неудавшейся охоты мы были настолько голодны, что могли бы съесть того неубитого козла вместе с рогами и шерстью. И даже «отрава» казалась сейчас вполне уместной.

Марья скромно налила всем по граненому стакану.

— Ну и ладно, — присаживаясь к столу и потирая большие красные руки, сказала хозяйка. — Давайте по первой, за именинницу. Она у нас младшенькая…

10 апреля. Южнее Балаклеи происходили упорные бои. Противник, несмотря на тяжелые потери, понесенные им в предыдущих боях, стремится потеснить наши войска.

Из сводки Совинформбюро.

16. ТОВАРИЩИ ОФИЦЕРЫ

Удивительно, но после такого угощения мы чувствовали себя совсем неплохо. Ближе к полуночи заботливые женщины постелили нам на теплом полу два большущих овчинных тулупа, и мы с Юркой уснули под монотонный скрип сверчка, который сумел счастливо перезимовать за печкой. Утром путь до нашего сарая показался действительно недолгим.

Еще издали увидев наше временное пристанище, мы начали испытывать какое-то смутное беспокойство. Я не сразу сообразил даже, откуда оно исходит, и только чуть позже догадался: мы не видели привычного дыма, не слышали переклички голосов и звенящего пения пил. Все вокруг выглядело заброшенным, обезлюдевшим. Очаг был засыпан снегом, и на белой ночной пороше ни единого человеческого следа.

С возрастающей тревогой бросились мы под навес, но, кроме двух наших матрасов и кучи перетертого сена, ничего не обнаружили. Только оглядевшись как следует, увидели, что в углу на опрокинутом ящике стоит котелок с остывшей гречневой кашей, а из-под него торчит клочок белой бумаги. Я нетерпеливо выхватил его и подошел к свету. «10.04.43 в 17.00 получили с нарочным приказ немедленно возвращаться в училище, — говорилось в записке. Слово „немедленно“ было подчеркнуто. — Ждать вас не имеем возможности. Ужин оставляем. Добирайтесь самостоятельно любым способом. Ст. л-т Чижик».

Мы молча переглянулись. Товарищи наши ушли отсюда по меньшей мере пятнадцать часов тому назад. Не говоря ни слова, Юрка стал вытряхивать сено из наших наматрасников. А я вывалил на снег застывшую кашу. Птицы склюют. Котелок другое дело, это казенное имущество, и оставлять его нельзя.

Через десять минут мы уже шагали по знакомой дороге все вниз и вниз к теплым долинам, словно совершая стремительный бросок с севера на юг…

На станцию мы пришли только под вечер, валясь с ног от усталости. Последний рабочий поезд уже ушел, а следующий в нужном направлении ожидался только в час ночи. Одежда на нас была влажная, ботинки разбухли, но мы уже не обращали на это внимания. Найдя тихий уголок, завалились прямо на полу, подложив под головы свои тощие вещмешки и наматрасники…

…А когда в седьмом часу утра мы шли, все убыстряя шаг, по улице Великого акына, солнце уже вовсю шпарило в затылок, и от наших шинелей поднимался пар.

Первое, что мы услышали, появившись на проходной, это скороговорку дежурного:

— Быстрей! Бегом! За вами уже на вокзал посылали. Через три часа уходит поезд…

У родной казармы мы увидели что-то непривычное. Вместо потерявших всякую форму, побуревших от дождей и солнца байковых хламид в глаза бросалась новенькая форма людей, издали показавшихся нам незнакомыми. Навстречу нам бежали двое, и я с трудом узнал Сашку Блинкова и Витьку Заклепенко. На них были крепкие сапоги, пахнущие швейной мастерской зеленые хлопчатобумажные гимнастерки со стоячим воротником и новенькие кожаные ремни. Но главное — на их плечах мы увидели погоны! Защитные фронтовые погоны лейтенантов с одним просветом и двумя серебряными звездочками. Значит, все-таки зря трудился парикмахер…

— Снимай шинели! — кричал Сашка. — Давай винтовку и вещмешки. Жмите в столовую, там все накрыто. После завтрака — на склад получать шмотки.

— Спокойно! Сухой паек мы на вас взяли, — объявил Витька, как будто сейчас для нас это было самым главным.

Мы ополоснули под краном свои физиономии, на ходу проглотили завтрак и помчались на вещевой склад. Там все уже было готово вплоть до отутюженных суконных пилоток. Каждому строго по размеру. Так что примерять почти ничего не пришлось.

— Погоны и петлицы к шинелям получите у старшины, — сказали нам на складе. — Счастливо повоевать, ребята!

В казарме царило необычное оживление. Кто-то подшивал к гимнастерке белый подворотничок, кто-то укладывал в вещмешок свое нехитрое имущество. Нас закидали вопросами.

— Где же козел? — спрашивал Сорокин. — Убили?

— Еще бы, — ответил я, продолжая заниматься делом. — Не зря же у Васильева «отлично» по огневой подготовке.

— И где же он?

— Петлицы на шинель пришивает.

— Я про козла! — крикнул Сорокин.

— Мясо съели, шкуру продали, рога променяли на спички. Такие, брат, дела-делишки…

— Трепло, — обиделся Сорокин.