Ветер в кронах

— Гера говорит, надо открывать аптеку в Москве, иначе загнёмся, — передавала она дочери слова своего последнего, очень продвинутого в плане бизнеса, мужа. — Он уже и помещение присмотрел, и новую систему автоматической сборки товара. А мне что-то стра-а-ашна-а-а.

— Страшно было, когда ты квартиру свою продала, чтобы этот бизнес открыть, — напомнила Катя об отчаянном поступке своей родительницы. — А сейчас уже чего бояться. Тем более с Германом.

— Это да, с Германом всё легче, проще, удачнее, — вздохнула мама. Её всё же немного обижало, что всё у Германа выходило лучше.

Мама всю жизнь отчаянно боролась с тем, что участь женщины — кастрюли, уборка и дети. Не воинственно боролась, устраивая бойкоты с грязной посудой на кухне, а просто не принимала претензии по поводу неприготовленного ужина или неглаженых рубашек. И с Германом это было так просто — бунтовать. Он никогда не раздражался. И самому кинуть в стиральную машину носки или нанять домработницу ему было проще, чем доказывать жене, что некоторые вещи он делать не умеет и не собирается.

Когда Катя жила с ними, пришивать оторванные пуговицы и отпаривать стрелки на дорогих брюках отчима она бралась добровольно. И по секрету от мамы: ей-то не было это в тягость. Герман тоже тайком от жены часто вздыхал, особенно когда Катя от них уже съехала, как ему не хватает её нехитрой заботы.

Положа руку на сердце, маме очень повезло с её интеллигентным, умным и заботливым мужем. И свой идеал мужчины Катя сформировала именно с него. Теоретически сформировала. Следуя закону притягивания противоположностей, такой домашней доброй девочке, как она, в мужья обязательно должен достаться какой-нибудь деспотичный тиран.

«Ну, или… мэр», — улыбнулась она своим дерзким мыслям, когда мама переключилась на новости от бабушки из Снежича, и посмотрела на часы. Перевалило за полночь. Судя по всему, сегодня того мэра уже ждать не стоит.

— Попробую уснуть, — сказала она маме, заканчивая разговор. — Надо втягиваться в новый режим. Не знаю, на сколько я здесь застряну. Хочу завтра с утра поехать по разным конторам. И хоть примерную стоимость дома узнать. А то мне соседка за него что-то уж совсем смешные деньги предложила. Вечером позвоню.

— Давай, целую тебя, малышка. И не слушай ты таких соседок, правильно. У них же свой интерес. Ну, ладно, давай! До завтра!

Таблетка снотворного показалась Кате разумным решением. По крайней мере, справиться с бессонницей эти хитроумные химикаты помогали всегда.

Поворочавшись на незнакомом месте и положив между попахивающей сыростью подушкой и щекой слой одеяла, она, наконец уснула.

И проснулась от пронзительных трелей дверного звонка.

Глава 5

Катя спустила ноги с кровати. Задурманенный снотворным мозг соображал плохо. Но за окном серело утро, значит, не так уж мало она и проспала.

— Кто там? — прислонилась она головой к двери. Сколько бы ни тёрла глаза, они упрямо не хотели разлепляться.

— Это я, почтальон Печкин! — услышала она голос Глеба из-за двери.

— Принёс заметку про нашего мальчика? — распахнула Катя дверь и сонно уткнулась в его широкую грудь.

— И велосипеды не за каждого дают, между прочем, — обнял он девушку и повернул её голову в сторону выхода.

Возле крыльца, поблёскивая оранжевыми катафотами, стоял чёрный спортивный велосипед.

— Одевайся, — сгребая Катю в охапку, сказал Глеб её макушке. — Поехали.

— Что? Куда? Не-е-ет!

— Я не понял, — поднял он её лицо за подбородок. — Ты что, спать сюда приехала?

— А ты вообще когда-нибудь спишь? — с интересом уставилась она на симметричные царапины на его щеке. — Кошка?

— Ага, — поскрёб он щетину как раз там, где отметины заканчивались. — И очень разъярённая. Ну, давай, давай! А то не успеем до рассвета.

Он шлёпнул её по попе, подгоняя.

— Ай! — схватилась Катя за мягкое место и одарила его возмущённым взглядом. А он только довольно улыбнулся и завалился на диван.

И пока Катерина судорожно натягивала короткие леггинсы и футболку, чистила зубы, прогоняла холодной водой сон, убирала волосы и обувалась, Глеб переключал каналы, отпуская короткие замечания:

— Сколько уже можно это старьё показывать? Боже, а эта певица ещё жива? Ну, что ты там, готова?

Последнее, конечно, относилось к Кате, которая как раз распахнула дверь.

— Я надеюсь, на велике ты ездить умеешь? Иначе — бежать придётся тебе.

— Ради такого дела научусь, — вышла она в уже привычный утренний туман.

— Давай сюда, — показал Глеб на рюкзак и протянул руку к ключам и телефону, который Катя наивно надеялась засунуть под резинку пояса.

— Здесь дорога пологая, — вывел он железного коня за калитку. — Пыль дождём прибило, ехать будет легко.

Он достал из рюкзака шлем и нахлобучил ей на голову.

— Это ещё зачем? — пыталась она снять пластиковую каску.

— Техника безопасности превыше всего, — пресёк он её поползновения и сам затянул ремешок под подбородком.

— Что-то я сомневаюсь, что ты сам ехал в шлеме, — с сомнением посмотрела на него Катерина. Серая футболка на его груди и подмышками чернела пятнами пота. — Ты правда прямо так на велосипеде и приехал?