Ветер в лицо

В отделе снабжения Солод проявил незаурядные способности. Еще дома, под присмотром отца, он научился вести учет, и старый Саливон, просматривая учетные книги, хлопал толстой ладонью с короткими пальцами по плечу сына.

— Молодец! Не растранжиришь родительское добро. Котелок у тебя варит...

Неплохо «варил котелок» Солода и в интендантской службе полка. Начальник отдела вещевого снабжения Колобродов не замедлил оценить способности старшего писаря, а через некоторое время поручал ему выполнять не совсем писарские дела.

Колобродов был человеком немолодым, завершал четвертый десяток. В отличие от других командиров он вырастил себе аккуратную клинообразном бородку, под широким поясом у него заметно выступал округлый животик. Говорил Колобродов правильной речью, во всем его облике и в манерах чувствовалось неплохое воспитание, полученное, видимо, в интеллигентной семье.

Однажды начальник вернулся с командирского совещания мрачный, неразговорчивый, красный от молчаливой ярости. Солод догадался — видимо, командиры не слишком вежливо выразили свои претензии к отделу снабжения. Колобродов тяжело опустился в кресло, посидел несколько минут, пытаясь овладеть собой. Затем резко встал, злобно положил растопыренную пятерню на стол. Брови его сдвинулись, глаза налились кровью, губы сжались, стали тонкими, едва заметными между маленькими усиками и русой козлиной бородкой. Упершись взглядом в стену перед собой, он презрительно процедил сквозь зубы:

— Мужичье!.. Мало их тесали...

Все это происходило в течение какой-то минуты, но Солод успел заметить, что есть другой Колобродов, не тот, каким его знали в полку, — сильный, волевой, лютый, полный глубокой ненависти к людям, которые его окружали.

После этого случая между Солодом и Колобродовым установились почти дружеские отношения. А через полгода Колобродов уговорил командование полка аттестовать Солода и назначить ему в заместители. Заполняя документы на аттестацию, он, прищурившись, спросил Ивана:

— Социальное происхождение? Родители до революции?..

Не в первый раз Солоду приходилось врать, но на этот раз он задумался, задержался с ответом. Произошло это, наверное, потому, что Иван несколько секунд раздумывал — кто же он сам, Колобродов? Какого он происхождения?

А начальник спросил:

— Ну, как вы писали раньше?.. Из рабочих, из крестьян?

Именно вопросы и тон, каким они были поставлены, заставили Солода покраснеть. Неуверенным голосом он ответил:

— Из бедняков.

Прошло два года. На петлицах Солода появилось по третьему кубику, на петлицах Колобродов — по второй «шпале». Немало было выпито хорошего вина с начальником, которого Иван, когда не было посторонних, называл теперь просто — Прокоп Кондратьевич.

Как-то Прокоп Кондратьевич, после третьей рюмки коньяку, оскалив в улыбке белые зубы, спросил Солода:

— Вам не надоело заниматься учетом красноармейских подштанников? Мне кажется, вы родились не для этого. У вас есть размах, есть хозяйственный ум.

— А чем же заниматься армейскому интенданту? Горизонты нашей деятельности не очень широкие, — удивленно ответил Солод.

— Да, это правда, — покачал головой Колобродов и надолго замолчал, механически прихлебывая коньяк. Пил он медленно, смакуя, и никогда не пьянел. Допив рюмку, с прищуром посмотрел на Ивана. — Между прочим, вы не очень удачно замаскировали свое социальное происхождение. Вам надо было писать «из служащих». Потому что сразу видно, что ваше детство прошло не в крестьянской семье...

Рюмка вздрогнула в руках Солода. Он поставил ее на круглый столик, встал. Иван не знал, как ему вести себя, что и как говорить. А Прокоп Кондратьевич, кажется, и не ждал ответа, — спокойно пил коньяк, тщательно высасывал сок из тоненьких ломтиков лимона. Солод подумал о том, что так легко угадывать ложь других может только человек, который сам немало лгала, заметая свое прошлое. Иван осмотрел просторную комнату Прокопа Кондратьевича. В ней не было ничего такого, что бы говорило о прошлом его начальника. Колобродов жил холостяком, но в комнате всегда было чисто, уютно. Над широкой тахтой, на ковре, висела кривая сабля с серебряной инкрустацией на ножнах, кавказский кинжал, охотничье ружье. Белый пушистый щенок без устали грыз мягкую розовую кость, искусно сделанную из резины.