Читаем Ветер вересковых пустошей полностью

Горлунг непонимающе смотрела на отца, он, действительно её не боялся, не страшился её проклятий. Выходит, он прав, значит, всё это время она обманывала себя и всех вокруг. Каждым своим словом Торин выбивал землю у неё из под ног, лишал надежд. Князь оттолкнул Горлунг к двери, заставляя уйти, а она, будто громом пораженная смотрела на него, еще не веря тому страшному повороту в своей судьбе. Лжецелительница, о, боги! Как такое может быть? Наконец, Горлунг выскользнула из гридницы, оставив отца одного, и слепо побрела в свою светлицу. По той самой дороге, по которой она шла совсем недавно, шла победительницей, а теперь все так жутко изменилось.

* * *

Княгиня Марфа со страхом ждала ночи, ибо знала, что муж её придет в одрину, и ничего не ужасало княгиню больше этого. Ужас свернулся клубком в её животе, заставляя вздрагивать от каждого шороха. Когда отворилась дверь и вошел Торин, Марфа съежилась на ложе своем, боясь пошевелиться. Может, муж решит, что она спит и уйдет? Но нет, так не бывает.

Торин не сказал ни слова, просто начал бить расчетливо и беспощадно, словно не жена перед ним, а противник на поле брани, сильный и ненавистный. Марфа закрывала лицо от ударов, сыпавшихся на неё, подставляя плечи, спину, и с ужасом думала о синяках, которыми завтра будет покрыто её тело.

* * *

В своих покоях уничтоженная разговором с Торином, Горлунг, начала терять свое единственное богатство — веру, в то, что она иная, другая, не такая, как все. Слова Торина были настолько ужасны, что у Горлунг не возникло даже мысли о том, что это неправда, гнусная выдумка ненавистного родителя. Такое нельзя выдумать, просто невозможно, даже Торину.

В памяти Горлунг возникали давно забытые образы конунга Ульва Смелого и его хирда, старые сплетни треплей Ульва, все эти намеки, невзначай подслушанные слова и уклончивые ответы Суль. Неужели всё это было правдой? Неужто она внучка раба? И нет у неё никакого дара? Может, ошиблась Суль? Ведь не полюбил её Карн с первого взгляда, несмотря на предсказание бабки. С княжичем всё с самого начала пошло не так, вопреки словам Суль.

Горлунг нервно ходила по своим покоям, сжимая тонкими пальцами виски, так будто хотела силой изгнать из памяти слова Торина. Но у неё не получалась, они продолжали звучать в её ушах, мучая и терзая.

А ночью стало плохо Инхульд, и княжна ничем не смогла ей помочь, к утру нянька Горлунг была мертва. Горлунг расценила это как подтверждение слов князя Торина, боги карали её за самомнение и гордыню, не была она избрана богами, нет в ней дара к целительству. Она не ДРУГАЯ, всё это было ложью Суль.

ЧАСТЬ 2

ГЛАВА 18

Студень [84] 862 год н. э., Норэйг, Утгард

Стояла ясная, морозная полночь. Луна, сияя на звездном небе, серебрила своими тонкими лучиками сундук, стоящий напротив большого ложа, застеленного пушистой полостью. Возлежавшие на ложе мужчина и женщина не касались друг друга, так, словно они были чужими друг другу, и только ночная повелительница свела их на короткое время вместе.

Женщина была очень красива, тонкие правильные черты лица, капризно-пухлые губы. Её белокурые волосы разметались по полости, причудливо светясь белым в неверном свете ночной госпожи. Красивая округлая рука была закинута за голову, во всей её фигуре было что-то томное, нежное, словно она даже спящая каждым своим жестом, поворотом головы, обещала несказанное наслаждение.

Рядом с женщиной лежал мужчина, он не спал. Мужчина не смотрел на красавицу, спящую подле него, на её нежную кожу цвета парного молока, на её позу полную неги и обещания радости. Нет, Олаф смотрел лишь на сундук, ему казалось, что он будто светится таинственно, загадочно, но разумом он понимал, что это лишь свет луны, проделки ночной властительницы неба. Норманн не мог сам себе ответить, зачем он смотрит на этот старый ящик, стоящий в его покоях уже целую вечность, просто смотрел и все. Теперь с ним такое случалось часто. Ему казалось, что он похож на сундук, стоящий в одном из покоев Торинграда, в самой дальнем и холодном, тот, в котором лежали травы целебные.

Оторвав взгляд от злополучного сундука, Олаф посмотрел на женщину, лежащую подле него, разметав по меховой полости белокурые волосы. Его жена, его Гуннхильд. Только больше она не казалась ему неотразимой, нет, теперь Олаф воспринимал её красоту как дополнение к его жизни. Как предмет зависти его братьев и немногочисленного хирда, как что-то само собой разумеющееся. Олаф всегда знал, что его дома ждет красивая жена, теперь он знал, что его ждет уже не любимая женщина. А он так хотел, чтобы ждала его другая, чтобы иная возлежала с ним на этом ложе. Другая.

Перейти на страницу:

Похожие книги