Ветер военных лет

После учения, осматривая траншеи воображаемого противника, я увидел сидящего на бруствере окопа молодого красноармейца.

- Ходил сегодня в атаку? - спросил я.

- Ходил, товарищ генерал!

- Страшно?

- Страшно, конечно. А главное - обидно.

- Почему же обидно?

- Да уж как я в мишень целился, товарищ генерал, а, видать, не попал. Вот она, целая.

- Не огорчайся, - постарался утешить его я. - В следующий раз попадешь. Во врага попадешь.

- Да в немца-то другое дело. Я, если из винтовки но попаду, голыми руками задушу его.

- Сердит на немцев-то?

- А как же не сердит? Дом сожгли, батю убили, сестру в неволю угнали. Душа горит, товарищ генерал.

- Терпи. Недолго осталось...

Очень много времени и сил отнимали учения с танками. Бойцы учились ходить за танками в атаку, а самое главное - без страха встречать танки "противника", поражать их гранатами и бутылками с зажигательной жидкостью. Учения проводились с предельным приближением к условиям боя. Не раз устраивались обкатки бойцов танками, когда тяжелые машины проходили непосредственно через окопы, занятые обороняющимися. Должен признаться, что это суровое испытание.

Но усилия наши не пропали даром. Это подтвердили самые ближайшие события.

Боевая учеба была такой напряженной, накал ее так возрастал с каждым днем, что совершенно невольно у всех бойцов и командиров рождалось чувство, что мы готовимся к чему-то небывалому, грозному. Это было как жарким летом перед грозой, когда накапливающееся в атмосфере электричество создает ощущение томительного ожидания чего-то, что вот-вот должно произойти. Это "что-то" произошло в ночь на 5 июля...

Где-то на горизонте невидимый музыкант гулко забухал в черный барабан неба. Большое расстояние, с которого доносились звуки канонады, не лишало ее грозной мощи.

- Началось! Началось! - проснувшись среди ночи, вполголоса заговорили кругом.

Почему-то все были уверены, что стреляет наша артиллерия.

- Наши! На Курской дуге! - с гордостью сказал мне маленький белобрысый красноармеец, пробегая мимо хаты, с порога которой я напряженно всматривался в черное июльское небо.

Приказа никакого не было, но все поднялись очень рано. А многие, как и я, услыхав канонаду, так больше и не ложились. Я сидел у телефонов и, как на живые существа, сердился на них за молчание Наконец уже под утро в аппарате что-то крякнуло - и раздался долгожданный звонок. Звонил командир нашего корпуса генерал А. И. Родимцев.

- Глеб Владимирович, - сказал он, - слышал что-то?

- Да, - ответил я. - Видно, началось на дуге? Что там делается?

- Наши провели артиллерийскую контрподготовку. А немцы все равно перешли в наступление на Курск.

- Из района Белгорода?

- Да. И из-под Орла тоже. Подробных данных пока нет. Командарм приказал повысить общую готовность и усилить бдительность, но продолжать заниматься по плану боевой подготовки. Все понял?

- Понял. Буду выполнять.

- Ну, будь здоров, - закончил разговор Родимцев.

- Всего доброго, до свиданья, - машинально ответил я, уже погружаясь в мысли о предстоящем.

Часов в восемь утра у меня собрались все заместители, а на девять вызвал всех командиров частей и их заместителей по политчасти. Мне хотелось лично разъяснить обстановку и задачи, хотя наши штабы всех степеней уже давно разработали планы и составили расчеты на марш и встречный бой, на оборону подготовленных нами рубежей.

Тем не менее на совещании решили еще раз все проверить, распределив для этого по полкам и отдельным частям начальников и офицеров штаба, служб и политотдела.

Объезжая части, я не без удовольствия отметил, что весь личный состав дивизии заметно подтянулся. Это чувствовалось буквально во всем: и на занятиях в поле, и при проверках, и в свободное время. Все жадно слушали, пересказывали, обсуждали сводки Совинформбюро.

Современные психологи, да и физиологи тоже, утверждают, что в обычной жизни человек использует лишь очень небольшую часть своих потенциальных возможностей, которые часто в чрезвычайных условиях раскрываются с такой силой, что возникают легенды о чудесах. Думаю, война и была одним из таких условий, в которых силы человеческие возрастали невероятно.

Так это было на марше под Обоянью, приказ о котором мы получили неожиданно. В полном снаряжении дивизия за двое суток прошла около 140 километров. В июльский зной по проселочным дорогам, на которых солдатские сапоги поднимали такую пыль, что покрытые ею лица невозможно было различить, мы шли почти круглосуточно, делая лишь короткие привалы.

Правда, согласно приказу мы должны были совершать марш преимущественно ночью, чтобы, с одной стороны, скрыть от противника перемещение наших войск, а с другой - чтобы избежать возможных бомбежек. Но уложиться в ночные часы было просто невозможно. К счастью, фашистам было не до нас. Они бросили на узкий участок фронта огромные силы, в том числе и авиацию. Немецкие самолеты не мешали нашему маршу.

Мы должны были спешить, потому что в задачу дивизии входило преградить противнику, который за пять дней вклинился в глубь нашей обороны на 25- 35 километров, путь на Обоянь и Курск.