Ветер военных лет

И до и после этого мне часто приходилось видеть страшные картины разрушения, неизбежного спутника войны. Но трудно, невозможно забыть то, что открывалось глазам, нет, не на мертвой, а на умерщвленной врагом земле. Мы шли по холмистой степи, изрезанной неглубокими балками. Тут и там попадавшиеся рощицы и перелески мертво шелестели коричневой жухлой листвой. Иногда стволы деревьев оказывались до середины срезанными осколками бомб и снарядов, будто взмахом гигантской косы. Сквозь опаленный кустарник, сбегающий по склонам овражков, слабо поблескивала вода почти пересохших ручейков.

На десятки километров тянулись выжженные поля. Кое-где сквозь сплошной слой золы и пепла вдруг неожиданно и сиротливо пробивался уцелевший стебелек льна или конопли. Однажды я с удивлением увидел, что один из них, совсем не в пору (шла вторая половина августа), выбросил синенькую звездочку цветка. Очень нежный и слабый, он отнюдь не воспринимался как символ всепобеждающей жизни. Наоборот, в этой мертвой горячей степи своей сиротливой беспомощностью он вызывал чувство острой и горькой жалости.

Подобное чувство я испытал ранним утром, когда на дороге, ведущей в бывшее село, названия которого, конечно, не помню, а вероятнее, и не знал, увидел возвращавшихся туда жителей. Старухи и старики с узелками в руках, в перепачканной землей и золой одежде, покинув землянки, где, должно быть, прятались не один день, тянулись к родному пепелищу. Они уже подошли к останкам первой избы и, низко склонив головы, словно перед могильным памятником, стояли вокруг почерневшей печной трубы.

В это время на край оврага, откуда, видимо, вышли его односельчане, вылез босой мальчонка в грязной рваной рубахе. Прикрывая глаза от солнца обветренной заскорузлой рукой, он посмотрел в сторону села, сделал несколько шагов вперед, потом остановился, нерешительно потоптался на месте и застыл, склонив к плечу белобрысую голову. Идти ему было некуда...

31 августа дивизия встретила упорнейшее сопротивление противника на рубеже деревня Шаровка, совхоз "Первомайский". Эти тяжелые бои памятны мне и беспримерным героизмом бойцов, и горькими потерями.

Помню раннее солнечное утро. Было еще совсем тепло, но небо уже слиняло, горизонт закрывала легкая осенняя дымка, и воздух стал по-осеннему резким, острым. Мой наблюдательный пункт был оборудован на самом краю крутого, довольно глубокого обрыва. Отсюда, с лесистого возвышения, открывалась широкая степная панорама с боевыми порядками дивизии.

Внизу, под обрывом, бежала светлая речушка, намывшая на противоположный низкий берег чистый, казавшийся сверху совсем белым, плотный песок. Сразу за речкой начинался большой массив подсолнечника. Ночью там шел бой. О результатах его было трудно судить даже утром.

При ярком солнечном свете в густых зарослях подсолнечника, словно в лесу, продолжали передвижение наши и немецкие подразделения. Скрытые друг от друга плотной стеной могучих, выше человеческого роста, подсолнухов, они с трудом продирались между толстыми палками стеблей, путались ногами в цепких травах сорняка, оступались на крепких, как камни, комьях высохшей земли.

С моего наблюдательного пункта были отчетливо видны головы и плечи солдат, дорожки разреженных, поломанных подсолнухов, тянущиеся за каждой группой, слепое натыкание наших на немцев и наоборот, но помочь я не мог ничем

Я видел, что один из наших батальонов, рваной цепью рассыпавшись в подсолнухах, идет прямо на большую группу немцев. Те и другие, казалось, более всего были озабочены тем, как выйти из этих украинских джунглей. Раздвигая стволами винтовок и автоматов негнущиеся стебли подсолнухов, заслоняя лица локтями, они продирались навстречу друг другу и в течение некоторого времени плутали буквально на одном пятачке, до тех пор пока несколько человек не столкнулись нос к носу.

Послышалась нестройная стрельба из винтовок, рассыпалась автоматная очередь, и гитлеровцы кинулись продираться в обратном направлении. Наши бросились преследовать их.

Трудно сказать, чем все кончилось бы, если бы фашисты неожиданно для самих себя не выскочили на своего рода поляну подсолнухов в этом лесу. То ли подсолнухи не взошли, то ли они были начисто выломаны и вытоптаны в прошедшем ночном бою, но только гитлеровцы оказались на открытом месте, тогда как наши залегли на подсолнуховой опушке и всех до одного фашистов уничтожили огнем автоматов и винтовок

Развивая наступление, дивизия сравнительно легко овладела деревней Шаровкой, а два полка - 34-й и 89-й - продвинулись к железной дороге на участке Полтава - Харьков. 39-й полк при этом занял совхоз "Первомайский" и продолжал двигаться вперед, так как именно в его задачу входило перерезать железную дорогу.

Командный пункт дивизии расположился в Шаровке. К утру мы получили сообщение командира 39-го полка подполковника А. Д. Харитонова о том, что полк свою задачу выполнил (я, кажется, еще не сказал, что А. Д. Харитонов заменил раненного под Крысино подполковника А. К. Шура).