Ветер военных лет

На противоположной стороне деревни появились красноармейцы. Увидев нас, они быстро подбежали вместе с командиром роты, который по своей инициативе решил прикрыть окраину деревни. Для него так же, как и для меня, появление противника в нашем тылу явилось неожиданностью. Все это могло кончиться плохо. Ведь в полутора километрах отсюда, за перелеском, наш командный пункт. И там полковое знамя. На командном пункте осталась горстка людей. Ясно, что, если фашисты подойдут туда, нашим не удержаться.

Надо было спешить туда на помощь. Кроме того, оттуда можно было вновь связаться с батальонами и руководить боем.

— Баранов! — приказал я. — Давай машину! Едем на КП!

Подошла машина. На ней разместился резерв посыльных — хорошо известные спортсмены легкоатлет Богомолов и гребец Троицкий. Случайностью это не было: в комендантском взводе штаба 6-го мотострелкового полка служили известные спортсмены нашей столицы.

Мы вскочили в машину.

— Гони! — приказал я водителю Федорову.

Оставляя за собой столб пыли, машина помчалась к лесу. Справа показалось несколько фашистских танков. Башня одного из них развернулась в нашу сторону. Однако машина успела скрыться в кустарнике.

В это время раздался стук по крыше кабины. Я открыл дверцу. Бойцы показывали на небо, и я сразу же увидел пикирующий на нас Ю-87.

— Федоров! Выполняй точно мою команду! Давай прямо по дороге, не снижая скорости!

Самолет пикировал на нас. В кузове ребята прижались к кабине. Вот оторвалась бомба.

— Стоп! — приказал я Федорову. Машина замерла как вкопанная.

— Все на землю! Ложись!

Бомба, сброшенная с опережением в расчете на наше продвижение, взрывается метрах в семидесяти впереди.

— В машину! Вперед! — командую я.

Снова полный газ и свист ветра в ушах. Самолет разворачивается. Видимо, летчик здорово разозлился, и вираж очень крутой. На случай, если он разгадал наш маневр, надо остановить машину раньше. Самолет вновь пикирует.

Выжидаю время.

— Стоп!

На этот раз бомба взорвалась метрах в пятидесяти. Пока летчик делал новый заход, машина успела скрыться в лесу. Маневр удался.

Через пять минут мы добрались до командного пункта и организовали круговую оборону. К счастью, немецкие автоматчики и танки прошли мимо.

Кстати, уже будучи командиром полка, а затем бригады и дивизии, я до сорок третьего года ездил только на грузовой полуторке. Думаю, это не раз спасало жизнь и мне и другим. Грузовик меньше, чем легковая машина, привлекает внимание вражеских летчиков, с него удобнее вести наблюдение за воздухом, что в первые годы войны было весьма существенно. А кроме того, в любой момент можно посадить в машину кого надо и сколько надо.

В июле положение на нашем, смоленском направлении еще более ухудшилось. Врагу Смоленск представлялся тем орешком, раскусив который он откроет дорогу к Москве. Здесь действовали 9-я и 3-я танковые группы армий «Центр», 24-й моторизованный корпус, 5-й и 6-й армейские корпуса фашистов.

Наши части дрались поистине не на жизнь, а на смерть. Но потери, понесенные в первые дни войны, серьезное превосходство противника в количестве техники, отсутствие устойчивого фронта стратегической обороны (о чем совершенно справедливо писал в своей книге «Воспоминания и размышления» Маршал Советского Союза Г. К. Жуков), невозможность создать из-за недостатка сил и средств глубокое эшелонирование оперативно-технической обороны, глубокие прорывы немцев, нарушавшие связь с армиями и дивизиями, которые защищали смоленское направление — все это делало обстановку очень сложной и неясной.

Особенно мешало организации боевых действий отсутствие точной информации о силах противника и его планах. Более всего это ощущали командиры соединений.

Полковник Я. Г. Крейзер уже не раз настойчиво говорил нам о необходимости взять пленного. Да и штаб нашего полка, естественно, доже нуждался в информации.

Кстати, командир полка П. Г. Петров к этому времени не только нашелся, но и приступил к исполнению своих обязанностей. Оказалось, что, когда он выехал на броневичке в батальон, их обстреляли немецкие танки Петров был контужен, но, так как это произошло у самой опушки леса, ему с помощью адъютанта и водителя удалось скрыться в кустарнике и добраться затем до медсанбата, где они и пробыли двое суток, не имея возможности связаться с полком.

Итак, командованию очень хотелось получить нужную информацию, так сказать, из первых рук, то есть от какого-нибудь штабного немецкого офицера. Говоря иными словами, требовался «язык», его необходимо было взять буквально любой ценой.

В эту ночь разведвзвод работал на открытом правом фланге полка, и я вызвал оставшихся в строю бойцов комендантского взвода. Их оказалось девять или десять человек, в том числе Баранов, Штейн, Троицкий. По моей просьбе командир полка согласился, чтобы его адъютант лейтенант Печников возглавил группу.

— Товарищи, — сказал я, — нам как воздух нужен «язык». Настоящий. Больше того. Нужен офицер. Желательно — штабной.

— А брать где? — неуверенно и тихо спросил кто-то. — На дороге они не валяются.