Ветер войны

Губы сами собой искривились в усмешке: лишенные дара – это они были искалечены, не он. За все приходится платить, но Ивейн не уповал на запрошенную судьбой цену. Что такое рука в сравнении с возможностью снова чувствовать жизнь?

Он едва не поддался искушению впустить в себя Поток. Ненадолго, хотя бы на миг. Заполнить гнетущую пустоту внутри, сделать лишь глоток жизненной силы… Нет. Делать это здесь, в окружении халду – не лучшая идея. Придет время, когда ему не придется скрывать, кто он, но не здесь и не сейчас.

Построение закончилось, пять дюжин паладинов стояли как один.

– На караул! – прогремела над главной площадью команда приора Аттика.

Шестьдесят рук слились в единое трепыхание красной змеи, когда шестьдесят паладинов положили ладони на рукояти мечей.

Появились четверо халду – магистры Ордена. В отличие от стражей, они не надели торжественных одежд. Это тоже было частью игры. С одной стороны – проявляли уважение к императору парадом, с другой – своим видом демонстрировали, что даже правитель Ангардии – всего лишь человек.

Магистры дошли до середины площади и остановились.

Появились первые представители императорской свиты – отряд всадников. За ними шагали гвардейцы с церемониальными алебардами. Народ, собравшийся перед мостом, ведущим на Храмовую площадь, недовольно зароптал – всадники принялись грубо расчищать проход. Гвардейцы прошествовали строевым шагом через мост. Останавливаясь на одинаковом расстоянии один от другого, они образовали живой коридор на площади.

Следом показались два командира – оба прошли вдоль рядов гвардейцев. Убедившись, что каждый занял положенное место, они замерли во главе своих шеренг.

Темная форма солдат контрастировала с белоснежной брусчаткой, в то время как отряд стражей Ордена полыхал алым. Даже отсюда Ивейн ощутил возникшее между гвардейцами и паладинами напряжение. Словно две армии готовились к битве.

Ропот собравшейся за мостом толпы зевак поутих – император приближался. Лишь птицы в садах осмеливались прерывать негромкими трелями почти полную тишину. Птахам было невдомек, чем один человек отличается от другого. А хлебным крошкам, оброненным нищим или бродягой, они радовались больше, чем пустым обещаниям власть имущих.

К мосту подъехали три абсолютно одинаковые кареты, размером с небольшие дома. Каждую катила восьмерка великолепных лошадей. Искусный золотой орнамент, щедро украшавший боковины и колеса карет, сиял на солнце.

Правитель Ангардии умел появиться с помпой. Но подобная процессия была нужна и для безопасности – никто не знал, в какой именно карете находится сам монарх.

– Салют императору! – крикнули командиры.

Гвардейцы, как один, стукнули древками алебард по брусчатке. Гулкое эхо прокатилось по площади и затихло. Даже птицы на миг умолкли.

Из второй кареты показалось с полдюжины офицеров. Из третьей поспешно выскочили адъютанты и слуги. Наконец лакей распахнул дверку первой кареты, и, щурясь, на мостовую шагнул он – завоеватель Севера, хранитель Мира, победитель эльфов, император Ангардии – его величество Гордиан Альбион.

Правитель Ангардии был крупным мужчиной. Когда-то его фигуре позавидовал бы и сказочный герой: высок ростом, могуч станом, ширины плеч – на двух людей хватит. Говорили, раньше император был великим воином… Но если слухи и не врали, то годы дворцовой жизни его здорово размягчили. Ниже пока еще круглой груди красовался куда более круглый и объемистый живот, благородный подбородок оброс складками, а под глазами собрались темные мешки.

Следом за монархом, сверкая медалями и орденами, которые, казалось, занимали все свободное место на лацканах их мундиров, из кареты с трудом выбрались два седых белобородых генерала.

Небрежно помахав рукой глазеющим со всех сторон горожанам, император устремился через мост к встречающим его халду. Свита поспешила следом.

Но Ивейна волновала лишь одна мысль: каким же, к эльфам, образом обнаружить убийцу во всей этой толпе?!

Он сунул руку в карман и сжал твердое и прохладное стекло колбы.

Ивейн уже почти позабыл о ее существовании, а встреча с незнакомцем, что дал этот сосуд, казалась страшным сном. Больше недели о ней не напоминало ровным счетом ничего. Ивейн просыпался, шел на лауду, завтракал, тренировался, выполнял дурацкие поручения приора, большинство из которых сводилось к подсчету запасов продовольствия, составлению описей и прочей работе, выполняемой обычно служителями, но никак не паладинами.

Вернее – все это делала его пустая оболочка.

Душой он пребывал далеко от Храма.

Представлял, как отправится на корабле в дальние страны. Возможно, это будут Свободные королевства, а может – еще дальше на юг, на край света – туда, где даже халду не смогут его найти. Вот только… Каждый раз мысли возвращались к прекрасной воровке. Что это будет за жизнь – без нее. И сможет ли он вообще так жить?

Происходящее напоминало болезнь. Как и все паладины, Ивейн редко болел. Да и то – любая хворь обычно проходила сама собой за два-три дня. Но эта и не думала отступать. С недугом страшнее Ивейн еще не сталкивался.