Ветер времени

Уайк стерилизовал шприц. Потом открыл самозамораживающийся контейнер, в котором снотворное хранилось при температуре, близкой к абсолютному нулю. Когда все было готово, он наполнил шприц.

- Придется использовать все до конца, - сказал он. - Мы заснем на максимальный срок.

- На сколько же? - это спросил Црига.

- Примерно на пятнадцать тысяч лет, - ответил Уайк деловым тоном.

«Пятнадцать тысяч лет!»

- Начинайте, - поторопил Арвон. - Я не хочу думать.

«Не хочу думать, что еще никому никогда не приходилось спать так долго, чтобы вернуться домой; что этот мир может оказаться радиоактивной пылью, когда я проснусь; что я боюсь, боюсь…»

Блестящая игла принялась за работу.

Црига. Он первый. Вот испуганные глаза закрываются.

Хафидж. Он потихоньку скрестил пальцы, думая, что этого никто не заметит.

Нлезин. Он не обошелся без своего: «Нлезину это не нравится».

Арвон. Он весь напрягся, борясь со сном.

Он видел, как Уайк сделал инъекцию себе. В контейнере осталось несколько капель - бесполезных, не способных усыпить их даже на пять лет. Уайк, горько усмехнувшись, закрыл контейнер и бросил его на пол, и никому не нужные капли в нем начали остывать, остывать до температуры, близкой к абсолютному нулю…

Арвон хотел вскрикнуть, но было уже поздно.

16

В костер много раз подбрасывали хворост, но теперь от него осталась только груда раскаленных углей. Каменные стены словно придвинулись ближе, заглушая звуки, создавая ощущение уюта, несмотря на то что в пещере было пусто и голо.

К этому времени остальные успели проснуться и теперь, столпившись вокруг Уэса, разглядывали его.

Ниши опустели.

Уэстон Чейз покачал головой, поправил очки и сказал:

- Боже мой, Арвон, я в жизни не слышал ничего подобного.

- Тем не менее все это правда, - сказал Арвон.

- Да, знаю. Потому-то и трудно поверить.

Уэс чувствовал себя оглушенным и не мог отделаться от этого ощущения. Нелегко, когда твои понятия, представления, самая структура твоего мира вдруг вывертываются наизнанку, искажаются, вырываются с корнем, так что все перестает быть тем, чем казалось прежде.

Уэс Чейз больше не испытывал ужаса. Но ему хотелось плакать.

- Кажется, я понимаю, - сказал он, обращаясь к Арвону и к остальным, хотя они не знали его языка. - Это… словом, это невероятно.

Арвон нахмурился:

- Вы мне не верите? Вы думаете…

- Нет, нет. - Уэс беспомощно замахал рукой. - Просто вы меня ошеломили. Не только рассказ, но и вы сами. То, как вы переменились.

Сумеет ли он объяснить им, заставить взглянуть на все случившееся его глазами, которые теперь видели все по-новому?

Они же оказались совсем не такими, какими представлялись ему раньше, до рассказа Арвона. Один раз он уже испытал нечто подобное. Когда начал заниматься на первом курсе медицинского факультета университета в Цинциннати. Он приехал из Огайо и не был ни с кем знаком. На первых занятиях он озирался кругом и видел только незнакомых людей, равнодушных, высокомерных, отпугивающих. А спустя несколько лет, когда он, окончив университет, проходил стажировку в больнице Иисуса, он едва мог вспомнить впечатления тех первых дней. Теперь все они были его друзьями или хорошими знакомыми. Он с ними учился, собирал скелеты, пил в одной компании. Они были уже не морем враждебных лиц, а Биллом, Сэмом, Майковтом и Холденом. Он знал их, был среди них своим.

И сейчас, в этой необыкновенной пещере в колорадских горах, произошло то же самое.

Адский выходец с белым лицом, при виде которого кровь стыла в жилах, оказался просто Арвоном, человеком иного склада и привычек, но все-таки понятным ему. В некоторых отношениях он знал Арвона даже лучше, чем большинство тех, кого ежедневно видел в Лос-Анжелесе, да и испытывал к нему гораздо большую симпатию.

Ну, а остальные астронавты, которые проснулись во время рассказа Арвона, жадно набросились на добытую им еду, а теперь не отрывали от незнакомца взглядов, в которых странно мешались надежда, страх и отчаяние?

Не требовалось представлять их Уэсу.

Тот, кто наблюдает за ним с иронической полуулыбкой, конечно, Нлезин. Он плешивее, чем рисовал его себе Уэс, и худее. Должно быть, похудел со времени катастрофы. Господи, неужели это было пятнадцать тысяч лет назад? Уэс увидел глаза Нлезина: проницательные, зеленые, но где-то в глубине прячется доброта.

А высокий костлявый человек со странными черными глазами - несомненно, Хафидж, навигатор «Ведерка». Да, теперь Уэс понял, что имел в виду Арвон: Хафидж чужой здесь, ему не нужны ни суша, ни вода, ни приветливое синее небо - его сердце отдано звездным глубинам, для него родной дом - мрак и сталь. Уэс проникся к нему неприязнью, но не мог не восхищаться им.

Црига. Уэс слегка улыбнулся. Он действительно почти мальчик. Его одежда заметно ярче, чем у остальных. Долговязый, неуклюжий, худой. И, по-видимому, нервничает больше, чем Уэс. Уэсу стало горько - Црига был слишком похож на сына, которого у него так никогда и не будет.