Ветер забытых дорог

– Никто на самом деле не знает, явится ли когда-нибудь Жертва, – из последних сил закончил Дайк. – Вы боитесь будущего суда, который, может, и вовсе никогда не наступит, боитесь оскверниться, если съедите птицу: вдруг она прилетела из степи? А не боитесь жить на куче хлама, убивать друг друга, пустословить, умирать без потомства. Вы, небожители, все века пытались остаться такими, какими были изначально. Но поглядите же: этого не произошло! Вы не сумели остаться первозданными. Вы – люди! Забудьте прежние страхи. Людям не нужна Стена, мир не осквернит вас. Вы должны понять, что живете за Стеной не потому, что должны жить взаперти, за оградой, а потому, что здесь ваш дом, ваша родина – Сатра!

* * *

Тирес Сатвама предупреждал: «Время от времени в Сатре звучат похожие разговоры». До сих пор они ни к чему не приводили, кроме «бесконечных споров» и склок, в одной из которых два года назад погиб Грона. «Действительности совершенно нечем нас обескуражить. Жизнь больше не способна задать нам вопрос, который выстоял бы против готовых заранее непогрешимых ответов…» – как-то признался Дайку Итвара.

Поэтому Дайк решился и бросил в толпу оглушительную для Сатры новость: вы – люди! Он хотел изумить, поколебать накопленную столетиями основу для «бесконечных споров», дать небожителям хоть одну мысль, которую нельзя было бы сразу развеять в прах с помощью «толкований к толкованиям».

Однажды выйти на площадь – и все изменить: в это сам Дайк не верил. Но пусть разнесется молва о странном учении Сияющего. Пускай оно будет в Сатре хоть на правах его безумия – хоть как случайная брешь в невидимой Стене.

Гул толпы нарастал, в нем тонули отдельные возгласы. У Итвары от внезапно охватившей его тоски ослабели руки, и он упустил свои книги. «Ну, я так и ждал: уронишь!» – воскликнул Сполох, кинувшись подбирать.

Итвара заранее знал, что скажет на площади Дайк. Были готовы и его спутники. Но за столом в плохо освещенном, пропахшем дымом от очага покое все казалось проще. Люди – потомки небожителей, которые в Обитаемом мире утратили сияние. Чем отличаются от них жители нынешней Сатры? Итвара подумал и признался: «Такая постановка вопроса даже не противоречит Своду».

Тирес Тесайя в просторном рубище, скрывавшем его полноту, сделал широкий шаг вперед. Его овальное мягкое лицо с полными губами и темными выразительными глазами было исполнено скорби и гнева. Плавным, женственным движением Тесайя всплеснул руками:

– Ты спрашиваешь, чем мы отличаемся от людей, безумец? Тем, что нам обещана великая и незаслуженная милость – Жертва. Достойные вкусят от тела Жертвы – и к нам вернется утраченное сияние. Мы пали, но мы выше людей, потому что верны Жертве и ждем от нее спасения. А ты сам, хоть и имеешь сияние и превозносишься над нами, будешь отвержен. Ты – небожитель Дасава, предатель Сатры!

Толпа взревела не хуже, чем после речи Дайка. Голос Дварны Твердого возвысился над этим ревом:

– Ты пришел отрезать нам пути к будущему возрождению!

– Ждите Жертву, коли вам так хочется, – откликнулся Дайк. – Но не думайте, что у людей нет своего пути. Сдается мне, ваш путь не единственный.

Толпа небожителей то поднимала шум, то опять замолкала, чтобы услышать, о чем идет речь. Элеса в окружении своих дружков громко захохотал: ему очень нравилось, что Сияющий злит тиресов. Ради этого удовольствия Элеса готов был хоть сейчас признать себя человеком – тем более у людей есть какой-то собственный путь, так, может, еще ничего, кривая вывезет!

– Мне неизвестно, Дасава я или нет! – громко произнес Дайк.

Рядом с ним стоял Тимена в серебряном уборе. Он надел на себя украшения, которые раньше принадлежали Гроне и, никому не нужные, до сих пор пылились в его опустевшем имении: узкий почерневший обруч с белым алмазом посередине, широкие браслеты со вставками из мелких камней, на каждой руке – по простому кольцу с насечкой. Чистая рубашка, сшитая Гвендис, простая и крепкая, желтела вышивкой по самому краю: это Эйонна научила Гвендис вышивать.

Тимена с мрачной яростью думал: вот вам за Грону! Зло сузив глаза, он смотрел, как всплескивает руками Тесайя Милосердный.

Итвара успел овладеть собой и тоже вступил в спор. Он привел в пользу Сияющего несколько стихов из Свода, так ловко истолковав их, что совсем избежал противоречий с Приложением. На него накинулся Одаса Мудрый. Но его уже толком не было слышно. Видя, что влиятельные тиресы против Дайка, их приверженцы дали себе волю. Одни с искренним озлоблением, другие с показным рвением выкрикивали угрозы или, наоборот, рассудительно опровергали Сияющего. Голоса слились. Слышалось:

– Дасава – предатель! Подлец… Недостоин… Истина! Адатта – предатель! Милость! Высшая любовь, Жертва… Чистота, скверна!.. Ответить за свои слова!.. Прежде всего… Слепец! Опомнись, несчастный!